– Найдём! – сказал дядя Ваня. – Я сам-то там давно не был… Но дорога вроде полевая есть. Техника во время уборки ходит. Найдём!

Так они и ехали. Свернули с шоссе, миновали Топтыково.

– Ничего не узнать! Как всё изменилось, – говорил генерал, глядя по сторонам. – Вон там вдалеке впереди и справа должна быть моя Соколовка.

Подъехали в Дуровке, оставили позади Чибизовку, увидели пруд с плотиной, свернули направо и оказались в поле.

– Ты к речке ближе держи, к Рясе, – подсказал генерал, – деревня на берегу стояла.

Но обмелевшей речки почти не было видно. Она местами ныряла под землю, иногда показывалась и сверкала на солнце небольшими голубыми зеркальными озерками, пряталась в камышах и в зарослях ивняка.

– Да, наверное, где-то тут, – вглядывался в окрестности человек, – только речка раньше шире была.

Слева от просёлочной дороги простиралось золотое пшеничное поле.

– Здесь, кажется, – сказал дядя Ваня и затормозил.

Алексей вышел из машины и остановился – замер на гладко накатанной грузовиками потрескавшейся от солнцепёка дороге.

Он стоял одиноким обелиском и смотрел по сторонам, силясь понять, где что было, осознать свою судьбу и судьбу людей, когда-то живших здесь, своё одиночество, неприкаянность и желание прислониться усталым сиротским взглядом хоть к какой-нибудь единственной примете, хоть к былинке.

Дядя Ваня неспешно вылез из-за руля на дорогу, огляделся и подошёл к попутчику.

– Вроде здесь, – тихо сказал скиталец.

Они походили вместе по небольшому пятачку земли, нашли крохотный ручеёк, спускавшийся с маленького пригорка и превращавшийся в топь возле хитрой скрывавшейся в траве речушки.

– Тут, кажется, колодец был, – припомнил-предположил генерал, вглядываясь в траву.

– Ты смотри! – вдруг воскликнул он, нагнулся и поднял из травы ярко сверкавший жёлтый черепок. – Махотка!

И диалектное слово, которым он много лет не пользовался, как редкая находка, весело выпрыгнуло из его уст.

– Может, и наша? – усмехнулся он, бережно уложив кусочек прежней жизни на широкую ладонь и внимательно разглядывая его.

Покрытый с одной стороны ярко-жёлтой глазурью осколок глиняного горшка был тёплым, гладким и сверкал, как маленькое солнышко.

Дядя Ваня смотрел на странника и понимал, что́ должно твориться у того в душе.

– Ты знаешь, Иван, – сказал генерал, – спасибо тебе! Поезжай! У тебя дела. А я тут побуду. Посижу. Подумаю. Повспоминаю. На кладбище в Дуровку схожу. Могил там, конечно, не найти. Но хоть посмотрю.

– А обратно? – спросил дядя Ваня.

– Да, пешком дойду! Что тут! Или попутку поймаю. Довезёт кто-нибудь. Свет не без добрых людей.

На том и простился дядя Ваня со своим попутчиком.

А спустя много лет рассказал эту историю автору.

Вот и автору послезавтра предстоит отправиться в этот любимый путь – на родину.

Чтобы вдохнуть, вздохнуть и наполниться. И посетить могилы. И дяди-Ванину тоже. Светлая ему память.

Людмиле Васильевне Спроге

Когда б не тихой дружбы свет.

А. С. Пушкин

Это – из жизни другой мне

Жалобный ветер напел…

А. А. Блок

В достопамятные догугловские времена полуночный телефонный звонок с вопросом «А как звали коня Александра Македонского?» был в квартире Шурочки делом привычным.

Не то, чтобы она была такой уж ходячей энциклопедией, но друзья и знакомые любили обращаться к ней с необычными вопросами.

Шурочка, порывшись в закоулках памяти, выдавала ответ или целеустремлённо шла к книжным полкам, внимательно их разглядывала, находила нужные книги, азартно копалась в них, перезванивала любопытствующей подруге и радостно сообщала результат поисков.

В данном случае она сразу вспомнила и недоумённо произнесла: