– Не могу сказать, что поняла тебя, – призналась Марго. Она была ошарашена началом разговора и еще не совсем понимала, к чему клонит отец.

– Марго, кому как не психиатру знать подводные камни в поведение людей, – голос отца стал серьезнее. – Эгоизм – основа всех желаний. Если личность чего-то не хочет, ее никто не заставит изменить свое решение. То же касается и счастья. Если бы я не любил твою маму, то ни за какие коврижки бы на ней не женился, иначе мне пришлось бы терпеть рядом чужую, а главное не нужную мне женщину. Даже если она ангел. Это эгоистичное, но и разумное желание не быть рядом с нелюбимым человеком.

– А если бы ты любил, а она нет? – перевернула ситуацию Марго.

– Тогда тем более стоит уйти, иначе вынудишь свой идеал показать внутреннюю гниль, что таится у всех. Видеть падение мечты крайне больно, и единственный способ избежать этого зрелища – не провоцировать его, т.е. уйти, – с полуулыбкой отец следил за окутывающим его дымом.

– Значит любовь обязательно должна быть обоюдной?

– Обоюдной может быть пила «Дружба», а любовь бывает только взаимной, все иное – влечение, восхищение и что угодно до болезни, но не любовь. И такая любовь для святости эгоистична, – в глазах отца плясали черти.

– Думаешь, что всем правят эмоции?

– Нет, всем правит страх, а эгоизм – его любимое дитя. Ведь эгоист хочет жить хорошо. Все личности – эгоисты, потому что выбирают ту жизнь, которую действительно хотят.

– Так ты выбрал маму ради хорошей жизни? – Марго вздернула брови.

– Да. Я нашел женщину, с которой понял любовь во всех ее проявлениях, и стал счастлив. Как истинный эгоист. Я нашел ту, которая подходит мне внутренне и внешне, – еще хитрее улыбнулся отец.

– А что делать людям, которые не нашли свою мечту и делят жизнь с чуждыми себе по духу? Ведь ты сказал, что все люди эгоистичны.

– Я никогда такого не говорил. Я лишь сказал, что эгоизм естественен для личности, – отец флегматично выпустил дым, загадочность и хитрость вмиг покинули его глаза.

– А что делать, если личность еще не осознала своих желаний? – тихо спросила Марго.

– Изучать своих страхи, они покажут путь, по которому ты не пойдешь, так можно избежать многих ошибок. Но могу посоветовать лишь одно, – голос отца вновь стал серьезен. – Не допускай до себя жалости, ни к себе, ни к другим. Жалость к себе разъедает самоуважение и силу воли. Жалость к другим унижает их. Ты можешь посочувствовать, но никогда не жалей. Жалость чужда и эгоизму, и любви, поэтому они никогда не бывают вместе. Если тебе кого-то жаль, то ты не полюбишь его, потому что изначально не уважаешь и не принимаешь за сильную цельную личность. Также не жалей о совершенных поступках, не сомневайся в их правильности. Сомнения могут сгубить даже подвиг.

Марго, пораженная, молча слушала то, что где-то внутри своего подсознания носила сама, но почему-то не использовала. Слова отца были настолько просты и понятны, что ей стало горько, что она сама не пришла к таким выводам.

Отец потрепал задумавшуюся дочь по волосам и направился к двери.

– Папа! – окликнула его Марго. – Скажи честно – почему ты женился на маме?

– У нее глаза как озера при луне, – вздохнул отец и странно улыбнулся. – И она так здорово голубцы готовит.

Марго хотела переспросить, но отец успел скрыться за дверью, но она не сомневалась – все, что он говорил, было правдой, хоть и чувствовала в его словах подвох.

Разговор с отцом не дал Марго всех ответов, но он взбодрил ее и помог немного разобраться в своих чувствах, коих пока было два: страх и желание сохранить все без изменений. Она не понимала, чего боится больше – лишиться дружбы Андрея или обрести любовь в его глазах. Он всегда был для нее привлекательным, если не сказать идеальным. Высокий черноволосый голубоглазый Андрей был воплощением мечты. Обладая некой аристократичностью, он притягивал и был приятен в общении. Изящный, стройный, длинноносый… Марго не смогла бы придумать лучшее сочетание внешности и качеств. Он всего на два года старше, не глуп, не груб, не лишен музыкального вкуса. Он всегда понимал Марго, поддерживал ее безумные идеи, выслушивал ее больные мысли, утешал, заботился о ней. Было ли в его обращении что-то выходящее за грань дружбы?