– Бачила, – заупрямилась Настя. – Зайчика бачила.

– Во! Молодец! – похвалил ее Нестор.

Прошло еще совсем немного времени, и чуть ли не над их головами раздалось несколько выстрелов. К разгоревшемуся костру вышли трое полицейских. Один, видимо старший, приблизился к мальчишкам, внимательно ощупал всех глазами, сказал:

– Тут человек пробигав! В яку сторону?

– Человек? – удивился Нестор.

– Ну як же! Он мимо вас пробиг и вроде як в те кусточки шмыгнув! – вмешался второй полицейский. – Не могеть быть, шоб ничого не видали!

– Очи есть! – сказал Нестор. – Шо-то, конечно, бачилы.

– Говори!

– Две собаки пробиглы. И ще цыгане. С медведем, до кибитки привязанным. Пришлось глаз не смыкать. Вы ж сами знаете, пан начальник, як ции цыгане коней крадуть…

– Ще! Ще кого видали?

– Зайчика, – сказала Настя. – Зайчик он там пробигав.

– Идиоты! – рассердился старший полицейский. – Мы человека разыскиваем! Злодия!

– А человека, извиняйте, не бачилы, – искренне огорчился Нестор. – Честне благородне! Шоб мене чорты на том свете в смоле варили!

Когда полицейские исчезли и смолк треск сучьев под их сапогами, Нестор обратился к Калашнику:

– Сашко! Отгониш коней на панску конюшню. Скажешь Степану, шо, мол, Орлик кудась запропастывся, так я пошел его шукать.

– Поняв. Другого не пойму: на кой черт тоби було чужому дядьку коня отдавать? Хто он тоби, сват чи брат? – удивился Калашник.

– Сам не знаю, – пожал плечами Нестор. – Просто дядько попав в беду.

– Ну да. Теперь вин з биды выберется, а ты в нее попадешь, – заметил Сашко.

– Ох и пороть же тебе будуть! – вздохнул Щусь, выражая явное сочувствие.

– Ничо. Стерплю.

– Платить за коня придеться. Могуть и хату отобрать.

– Не одберуть. Она на ладан дыше. Скоро завалытся.

…Хата и в самом деле была самая обычная, как и большинство в Гуляйполе. Под соломенной крышей. Пол глиняный – «доливка». Маленькие оконца. Внутри – нищета. Правда, не кричащая. У оконца на столике стояла швейная машинка «Зингер» – напоминание о прежнем скромном достатке. Лампадка в покуте у божницы, убранной засушенными цветами. На полатях спали Григорий и его меньший брат Нестор. Еще два брата – Савва и Карпо – женатые и жили отдельно, третий – Омельян, тоже женатый – был на японской войне.

Мать, Евдокия Матвеевна, потормошила Нестора за плечо. Тот открыл глаза:

– Шо, мамо?

– Настя просыть, шоб выйшов.

– О господи, поспать не дадуть. – Нестор торопливо натянул штаны, вышел на крыльцо.

Возле калитки стояла Настя.

– И шо тоби не спиться? – проворчал Нестор.

– Идить ближче, секрет скажу.

Нестор подошел к калитке.

– Приходыв дядько… – прошептала Настя.

– Той, шо ночью? – предположил Нестор.

– Не! Якийсь другый. Молодый, без бороды. Сказав, шоб коняку забралы. Вона в старий кузни стоить.

…В вываленное окно кузни Нестор увидел Орлика. Тот тоже узнал Нестора, радостно заржал. Привязанный к торчащей из стены железяке, конь жевал свежую траву. Перед ним лежала большая охапка.

Нестор отвязал коня, сел на него, выехал из развалин. Пригибаясь, продрался через кусты бузины и выехал на дорогу…

Старший конюх Степан встретил Нестора в конюшне. По выражению его лица парнишка понял: прощения не будет.

– Так ты панське добро стережеш! – закричал Степан, едва Нестор ввел коня в конюшню. Бросился к нему с уздечкой. Стал лупить подростка по голове, по рукам, которыми тот пытался защититься. – А если б коня цыгане укралы? С тебе якый спрос, с голодранца? Я за все ответчик! Запомны!

И Степан вновь замахнулся уздечкой.

Нестор неожиданно выпрямился, схватил один из висящих на стене серпов. Но Степан, крупный, увесистый мужик, успел перехватить руку Нестора, заломил ее. Нестор уронил серп, и тот со звоном прогремел по каменному полу.