Время даст ещё нам согрешить.
Альманах
Держи! Мне правда протянули,
Цветной разгульный альманах,
Ещё и пальцем прямо ткнули
В монашку в розовых чулках.
Там рясы не было в помине,
Промеж грудей огромный крест,
Видать на этой половине,
Синод божественных невест.
Темнеют волосы в ложбинке,
Немного красные бока,
У этой дамы на картинке
Не брито всё, вокруг лобка.
Взлетела вверх соседки юбка,
Блеснуло тело без белья,
Её обритая голубка
Раскрылась тут же для меня.
Уложен быстро я на спину,
Святое место над лицом,
Вдруг голова ушла в перину,
Меня вдавили так крестцом.
Дивана спинка громко зашаталась
Дивана спинка громко зашаталась,
К ней прикоснулась утренняя страсть,
Секундой позже трепетная жалость,
Туда, куда положено, влилась.
Она спокойно выпрямляясь, встала,
Блаженство тут же смачно потекло,
Потрогала безвольного нахала
И лишь потом сочащее дупло.
Полой ещё, лежащего халата,
Хозяйственно прочистила деталь,
Опять рукой, встающего аббата,
Он побеждал уже горизонталь.
Два раза кожу сильно оттянула,
Потом взялась водить туда-сюда,
Глазами оценила святость дула,
Под створки волосатого гнезда.
Затем процесс опять возобновился,
Другую влил он порцию любви,
Святоша много дольше провозился,
Избавившись от внутренней тоски.
До деревни путь совсем не близкий
До деревни путь совсем не близкий,
Вот и он, лежал через кровать,
Девушка волос цвет золотистый,
Напросилась лишь проведать мать.
Я заехал как договорились,
В комнату меня та завела,
Деньги из расчёта исключились,
Вот в постели вышла кабала.
Километров сорок может с гаком,
Нам всего проехать довелось,
Фразу я услышал: «Будем раком?»
На задворках тоже нужен гость.
Остановка снова, близь деревни,
Полный окончательный расчёт,
Третий бал устроил я царевне,
Мне спасибо и большой почёт.
Но снаглеть я все же умудрился,
Взял немного денег на бензин,
Шлейф удачи на дороге вился,
Как байкальский ветер баргузин.
Долго я к подруге подбирался
Долго я к подруге подбирался,
Для уединенных с нею встреч
И пока с другими целовался,
Думал, что игра не стоит свеч.
Две попытки были неудачны,
Третий раз проклюнулся росток,
Стали отношения прозрачны,
Новый в них прорезался виток.
Как-то раз сидели в кинозале,
В нём я безусловный старожил
И на драматическом накале,
Руку ей на пах там положил.
А она в ответ безумно сжала,
Даже без оглядки на меня,
То, что только мне принадлежало,
Видимо с успехом для себя.
Никаких протестов не заметив,
Безусловно более того,
Мы одновременно словно дети,
Трогали… и больше нечего.
Её губешки так хотели
Её губешки так хотели,
Мою твердынь поцеловать,
Тянулись пальцы к канители,*
Пытаясь ею обладать.
Одна рука её лежала,
Мошонку смело теребя,
Другая задний вход вокзала,
А рот вобрал длину в себя.
И звуки праздно разносились,
Лаская возбуждённый слух,
Самооценку возносили,
Порыв чтоб рьяный не затух.
Великолепная идея,
Вдруг появилась у меня
А может ли её трахея,
Принять последствия огня.
Я углубил проход внедрений,
Опорожнив свою мошну,*
Для сладострастных омовений,
Разбавил спермою слюну!
Её пахучие сегменты
Её пахучие сегменты,
Хоть как душою не криви,
Дарили яркие акценты,
Для смазки вольности любви.
Ничто невинной не мешало,
Ходили пятки ходуном,
Шло только самое начало,
В процессе бурном, потайном.
Над разведёнными ногами,
Мужское тело вознеслось,
Елозил зад почти кругами,
Коленки баловались врозь.
Клубились сладостные стоны,
Хлопки назойливых шлепков,
Интима лучшие шаблоны,
Для обоюдных поддавков.
Утихла низменная близость,
Лежат уставшие тела,
Любовь была иль секса низость,
Мы не узнаем никогда!
За лафет помню девка держалась
За лафет* помню девка держалась,
Теребила и гладила ствол,
Перебрала наверное малость,