И как не любить Лондон! Свободно, и никто не обращает внимания – ходи по Оксфорд-стрит хоть голый, хоть вываленный в смоле с перьями. И обязательно, во всех случаях, при любых обстоятельствах – «thank you!». В какой еще столице к вам, растерянно стоящему с развернутой картой посредине Слоун-сквер, подкатится старушка—божий одуванчик и ласково спросит: «Могу я вам помочь?» Где еще такие великолепные парки со скамейками и газонами, на которые приятно плюхнуться, сжимая в руке бутылку пива «Гиннес»?! И добродушно выстаивает длинная очередь, и никто не упрекнет за медлительность («что вы, дядя, чешетесь?»). И английское чувство «справедливой игры»… Справедлива эта «справедливая игра», ох как справедлива!

Недавно подписал договор с английским издателем и только через неделю понял, как он меня, дурака, облапошил! Над чем они хохочут на своем скучнейшем телевидении? Подумаешь, толстяк поскользнулся на банановой корке! Неужели это тонкий английский юмор? А Лондон? Ведь это не только ухоженные дворцы и парки, сделайте пару шагов от Гайд-парка в сторону, выползите на цветной Ноттинг-Хилл, и тут же дохнет убогостью при всем блеске вывесок. А пригородные, слабо освещенные районы с облезшими многоэтажками, похуже наших «спальных»…

Так и мучаюсь между двумя огнями в поисках таинственного острова!

А может быть, эти черно-белые, серо-буро-малиновые, переливчатые, разбегающиеся тона и есть Истина? Она приближается, и уже вот-вот ухватишь ее за хвост, и на миг кажется, что все или почти все знаешь об Англии. Нет, голубчик, птичка упорхнула, луч солнца не поймать, и ты как был невеждой – так и остался.

В первом приближении все английское население можно грубо разделить по типажам на две категории: длиннолицые и круглолицые.

Первый тип, как пишет почтенный Николас Певзнер, «высокий, с продолговатой головой и удлиненными чертами лица, с неброской внешностью и сдержанной жестикуляцией; другой – круглолицый, более подвижный и активный. Легендарный англичанин с розовыми щеками и потрясающим здоровьем, в свободное время работающий в доме, в саду и гараже, увлекающийся спортом… – это, согласно популярной мифологии, Джон Буль».

Кого-кого, а Джона Буля прекрасно знало все советское население по карикатурам в «Правде», где этот придурковатый низкорослый толстячок в котелке постоянно танцевал под дудку длинноносого и зловещего дядюшки Сэма в цилиндре.

Образ Джона Буля вышел в 1702 году из-под пера писателя Джона Арбетнота:[17] честный, прямолинейный парень с холерическим темпераментом и склонностью набить морду соседу, если тот его достал. Истинный представитель нации лавочников, независимый в суждениях и склонный хорошо поддать.

Уинстон Черчилль, сыгравший немалую роль в моей карьере, своим бычеватым видом походил на Джона Буля, это, наверное, одна из причин популярности потомка герцога Мальборо («Мальбрук в поход собрался»), которому, по идее, полагалось быть не Красной Харей, а Лошадиной Мордой. Лошадиный типаж отличает и мужа королевы, принца Филиппа, и будущего короля, Чарлза, правда, благородная лошадиность последнего чуть подпорчена оттопыренными ушами и скошенным габсбургским подбородком.

– Хорошо говоришь! – молвил Кот. – Однако какой характер у Лошадиной Морды и какой – у Красной Хари?

– Давай сначала поговорим о факторах, влияющих на характер…

– М-да… – хмыкнул Кот. – Если совершенно не представляешь, что такое английский характер, то самое время покалякать о так называемых факторах. Тут можно нагородить с три короба, но я убежден, что на мой характер влияет только голод. Попробуй не покорми меня с утра, когда я ласково мурлычу, выпрашивая молоко, через минуту я стану свирепым, как тигр. Показать каким? Ведь, как говорила Алиса, «что толку в книжке, если в ней нет ни картинок, ни разговоров»?