Павел грубо выругался, и стал корить себя за «раздолбайство». Он никак не мог взять в толк: каким образом мог выпасть кошелёк, который находился во внутреннем кармане куртки? Здесь единственное объяснение – если наклонился чуть ли не до пола, и тогда бумажник выскользнул через «зону декольте». Но зачем ему, Павлу, было наклоняться? Носок поправить? Да нет, такого не припомнит. А главное – как он мог не заметить падающий ему под ноги собственный кошелёк? Ладно бы, пьяный был, понятно. Но ведь ни в одном глазу.

Тут что-то не так. Павел вышел из кабинки и осмотрелся. Напряг извилины, да вспомнил: ходил он «по малой нужде» в самую ближнюю от входа кабинку. Точно, вот она. Здесь на стене написано «Любка-шалава». А кошелек-то найден в другой кабинке, много левее. Как же она там очутился? Допустим, некто нашёл его кошелёк, обчистил по месту находки. Зачем же ему подбрасывать в другую кабинку? В чём смысл? Или уже выпотрошенный кошелёк таскали туда-сюда разные люди – каждый надеялся поживиться на халяву? А потом, с досады швыряли куда попало?

– Идут! – упредил Юрка отца.

Они вышли из туалета и пошли обратно, к своим. Проходя мимо того места, где им встретился «дядя Серёжа», Павел вспомнил, как тот полез к нему обниматься – сразу, наобум. С чего бы такая «любовь»? А не вор ли это, бляха-муха? Карманники могут за секунду обчистить – не заметишь. Ручонки у них натренированные, как у фокусников. Схватил кошелёк, в туалете обчистил, и чтобы «не спалиться» с уликой, просто швырнул её за унитаз. Купюры к себе в карман – попробуй-ка теперь, определи: чьи они?

И чем больше он думал об этой встрече, тем сильнее убеждался, что наткнулся на карманника. Вот же, сука, даже детей не постеснялся. Ничего у него, гада, там не шелохнулось в поганой душе – что многодетного отца обворовывает на глазах сыновей. Не какого-нибудь барыгу, фирмача, а простого работягу.

– Нашли? – спросила Катька, с робкой надеждой.

– Какой там…– махнул рукой Павел. Он не стал рассказывать жене о встрече с «дядей Сережей», и уж тем более – о пустом кошельке на засанном полу. Бабе итак досталось за эти пол-суток.

– Что же делать? – спросила жена. – У тебя совсем нисколько?

– Ни рубля…– понурил голову Павел.

– А ну-ка, прикрой меня – приказала жена, и достала из лифчика свою скудную бабью заначку. – Здесь 30 рублей. Хоть будет на что пообедать. Пацаны голодные, как волчата.

– Молодец, Катька! – похвалил Павел. – На один билет хватит. Давайте пообедаем. А потом…есть у меня одна идейка.

– Какая?

– Загоню свои часы. 16 мелодий – шутка ли? Жуткий дефицит и стоят больших денег. Сто рублей, не меньше. Торговец, конечно, из меня хреновый, но куда деваться?

– Не продешеви!

– Я же сказал – минимум «стольник». Тут вон сколько народу крутится: блатные, иностранцы, фирмачи. При деньгах люди.

В буфете Павел наскоро выпил стакан чаю с булочкой, и отправился «на охоту». Сначала приглядывался, выискивая в толпе человечка, который, по его ощущениям, тянет на покупателя. Наконец, присмотрел одного интеллигентного мужичка в плаще, чинно прохаживающегося с дипломатом. Павел подошёл к нему:

– Привет, земляк! Вот часы продаю. Американские, супермодные. Интересует?

Интеллигент покачал головой.

– Я вас уверяю, это на американские. Китай или Тайвань. У меня были такие. Украли, когда в Пицунде отдыхал. А вообще, классные часы. Но у меня принцип – «с рук» ничего не брать. Сами понимаете…

– Может, всё-таки сторгуемся? – настаивал Павел. – Вот тебе за место потерянных. Носи, радуйся!

– Нет, нет, спасибо… – интеллигент попятился бочком. – Простите, я тороплюсь.