Семья Гуляевых, ласково выставленная за порог, снова оказалась на распутье, теперь уже посреди России, на распутье, еще более страшном, неведомом, чем прежде. Когда ехали сюда, в Волговятск, у Павла была надежда, что «свои» помогут в трудную минуту. Нет, он не собирался приехать и сесть на шею. Думал, перекантоваться недельку у родственников, осмотреться, устроиться на работу. Рассчитывал, что Светлана просветит его, где более-менее приличные заработки. Предприятие выделит им комнату в семейном общежитии. Ну а дальше – видно будет.
И вот сейчас стоят они в полутемном подъезде, никому не нужные в этом большом чужом городе – да что городе! – в этом огромной чужой стране, ставшей за «пятилетку» Горбачева мачехой-злодейкой для своих детей. Кто теперь вспомнит душевную песню из далёкого 1972 года:
Как часто пьянея средь ясного дня,
Я брел наугад по весенним протокам,
И Родина щедро поила меня
Березовым соком, березовым соком…
Ноне – другие времена настали. Смутные, одичалые…С эпохой развитого социализма покончено. Как там говорил классик? «Бывали хуже времена, но не было подлей».
– Так… – произнес Павел поникшим голосом, когда они спустились на этаж ниже. – Сидите здесь, на чемоданах, дожидайтесь меня. Я пошёл искать гостиницу.
– На какие «шиши»? – с ухмылкой спросила Катька.
– Есть деньги, сто рублей. Занял у…сестры. Родня мы с ней или нет? Вот то-то. Не обижайся на неё, что спровадила. Там у них свои обстоятельства.
– У меня живот болит – произнёс вдруг Никитка. – А можно к тете Свете в туалет? Не сейчас прям, я потерплю, если нужно.
– Вечно ты, как маленький – отчитал его Юрка.
Павел выскочил из подъезда в дождливую ночь, и у первого встречного мужика расспросил, как добраться до гостиницы.
– Чо тут думать? – усмехнулся прохожий с характерным «запашком». – Вон твоя гостиница на тебя смотрит. Тут идти-то метров двести-триста. Это наша знаменитая «Советская». Там все известные артисты перебывали. А Магомаеву, слышь, солдаты на десятый этаж рояль тащили по лестнице. Грузовых лифтов не было, ну и запрягли «молодняк» под это дело. Я помню тоже, когда служил в Подмосковье, прапор-сука погнал нас…
– Прости, друг, тороплюсь! – прервал Павел, дружески хлопнув мужика по плечу. – Давай в другой раз? Я тут к вам, похоже, надолго. Свидимся еще.
15-этажная гостиница «Советская» располагалась в самом сердце Волговятска. Построенная в 1970 году, она была воплощением советского архитектурного модернизма и бросала вызов ветхим историческим зданиям, которые располагались напротив неё, по улицам Пушкина и Ленина. В её облике сквозило что-то западное, ультра-модерновое. Даже сейчас, спустя двадцать лет, она казалась вполне себе респектабельной.
Оглядывая гостиницу из темного дождливого мрака, Павел с тоской в сердце смотрел на панорамные окна, откуда сочился теплый манящий свет. Там сухо, тепло и уютно. Почти как дома. Где-то на пятом этаже дернулась занавеска, и чья-то голова прильнула к окну, попыхивая огоньком сигаретки. Возможно, это какая-нибудь знаменитость, на гастролях, коротает с бокалом виски унылый осенний вечер. «Боярский, там что ли пьянствует?» – усмехнулся Павел, и подумал, как хорошо рассказать тому же Боярскому о своих бедах, а уж он-то поможет, будь спок. Подключит свои связи, позвонит нужным людям. И вмиг всё решится лучшим образом – без проволочек, нервотрёпки, матюгальника.
С этой детской, чудаковатой надеждой, Павел вошёл в холл гостиницы, поглядывая по сторонам, выискивая «знаменитость». На диванах сидели вполне себе заурядные граждане, которые мельком взглянули на нового человека, и тут же отвернулись, не прерывая свою драгоценную болтовню.