– Ох, любовь, – закатывает глаза Юна, – тут я не помощница. Но даже она не стоит того, чтобы заканчивать свою жизнь. Умереть легко, буквально один бульк, и тебя бы не было. Жить тяжело. Жить требует сил и смелости, и порой, когда просто невыносимо, я применяю придуманный мной метод – я кончаю жизнь самоубийством каждый день.

– Это как? – в удивлении хлопает ресницами Ани.

– Я говорю себе «завтра», – смеётся Юна и, нагнувшись, распутывает верёвку на ногах девушки. – Ну смотри, сегодня уже вечер, лень, или там я хлев ещё не почистила, ну или грязная, а умирать хочу чистой, и так и оставляю на завтра.

– И сколько у тебя таких завтра?

– Пара месяцев. Я планирую жить долго и счастливо, так что этих завтра у меня будет не один десяток лет, если, конечно, господин Гуук, – в отвращении кривит рот девушка, – не решит свернуть мне шею и испортить мои планы.

– Ты забавная, – смеётся Ани. – Как тебя зовут?

– Юна, – выпрямляется девушка, – и мне надо работать, а то опять побьют.

– Я принесу тебе завтра пирожные сюда в это же время, – стряхивает с себя невидимую пыль Ани. – Я решила умереть завтра, – подмигивает ей и, услышав шум с главного двора, поднимается на ноги. – Интересно, это он вернулся, – задумчиво выпаливает.

– Кто?

– Неважно, – опускает взгляд Ани, а Юна ловко взбирается на ближайший дуб.

– Вернулся тот угрюмый воин вечно в чёрном, от которого у меня мурашки. У него ещё и конь красивый.

– Хосров.

– Наверное.

– Ладно, я побежала, не забудь про завтра, – машет ей Ани и скрывается во дворце.

Ани прячется за одной из колонн главного коридора и терпеливо ждёт, когда пройдут воины. Если ее заметят, то, минимум, поругают, максимум, накажут, потому что она не должна гулять свободно по дворцу, показываясь другим мужчинам, но человеку, который пару минут назад чуть не записался в утопленники, на наказание плевать. Ани не знает, как привлечёт его внимание, как позовёт и вообще ответит ли он ей, но всё равно стоит, провожает взглядом высокого, затянутого в чёрную кожу с поблёскивающим на поясе мечом мужчину.

Она тяжело вздыхает, стоит всем воинам скрыться в главном зале, понимая, что так позвать и не осмелилась. Она, развернувшись, понуро плетётся в сторону гарема, когда ее, резко схватив за талию, утаскивают в один из боковых коридоров и, открыв первую попавшуюся дверь, толкают в комнату.

– Господин, – не в силах скрыть счастливую улыбку выпаливает Ани, но Хосров не дает нарадоваться, обхватывает ладонями ее лицо и долго и сладко целует.

– Я тебя почувствовал, – отстраняется на миг и вновь припадает к долгожданным губам.

Ани горячо отвечает, обвивает руками его шею, ластится, показывает, как скучала, в Хосрове последние барьеры своей податливостью крошит.

– Почему ты не присутствуешь на ужине? Почему тебя вообще не видно?

– Господин Кан, он сделал мне подарок, – вмиг погрустнев, опускает глаза Ани.

– Что за подарок? – тень недовольства ложится на лицо Хосрова.

– Он отдаёт меня своему воину, – самоконтроль прощается с девушкой, повисшая на реснице слеза срывается и разбивается о палец мужчины.

– Какому воину? – цедит сквозь зубы Хосров, с трудом сдерживаясь, чтобы не раскрошить стену позади парня.

– Ли Хаону.

– Щедрый подарок, – цокает языком Хосров, – отдаёт тебя самой последней мрази, значит.

В Хосрове котлы ярости бурлят, и он не знает, к кому именно она сейчас направлена, но готов в них и Арслана, и Хаона утопить.

– Тебе не о чём беспокоиться, – вновь притягивает к себе девушку, зарывается лицом в ее шею, пытается хоть немного свою ярость прикосновениями к той, кто его с ума сводит, унять. – Ни один мужчина в этом мире и пальцем к тебе отныне не прикоснётся, потому что ты моя.