– В следующий раз сама будешь свой ликер пить.

– В следующий раз мы будем пить хороший американский бурбон.

– Только когда он будет, этот следующий раз.

– Не поверю, что тебя так напрягает мой отъезд.

– Да, чего уж там. Я даже рад. Поживу спокойной жизнью, – паясничает Свят.

– Вот о спокойной жизни я и хотела поговорить. Пообещай мне, что не вляпаешься ни в какую передрягу, пока меня не будет.

– В передрягу?

– Да. Не ищи приключений, после которых тебя придется отхаживать как в прошлый раз. Не хочу, чтобы твоя мать видела сына с гематомой на пол рожи.

– То есть, меня некому полечить, кроме тебя или мамы? Плохо ты знаешь своего парня.

– Засранец такой, – Даша бьет Свята ногой под столом. – Ну, я серьезно. Ты мужчина, у тебя амбиции, жажда острых ощущений. Но ты же видишь, в какие дебри тебя завела игра. В этот раз ты отделался сломанным носом, а что, если в следующий вместо травматолога ты уедешь к другому врачу, на нулевой этаж?

– Ты такая смешная, когда паникуешь. Я же тебе говорил: тогда мы просто нарвались на беспредельщиков. Причем здесь покер вообще?

– Мне-то не вешай на уши, пожалуйста. По-моему, я заслуживаю твоего доверия.

Пенка от капучино остается на верхней губе Даши. Свят вытирает молочный след и прислоняет ладонь к лицу девушки.

– Думаешь, я рад такому образу жизни? Просто на данный момент я не вижу других путей самореализации. А, как ты правильно заметила, я мужчина и у меня есть амбиции.

– Все так говорят, пока их не затянет.

– Куда?

– На глубину, откуда бывает невозможно выбраться. Вот ты плывешь-плывешь, а потом раз – и обнаруживаешь, что тебе не хватит кислорода поднятья наверх.

– Дернул меня черт выбрать себе умную девушку. Но, все равно, я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Все ты понимаешь. А, если нет, я очень надеюсь, что поймешь вовремя.

– Даш, не загоняйся. Я знаю, что делаю. Тем более, я ведь не бандос – ни убивать, ни сажать меня не за что.

– Ладно, пообещай хотя бы, что мне не придется лететь из Штатов на твои похороны.

– Обещаю. Вот увидишь, после смены обстановки все твои негативные мысли выветрятся.

– Надеюсь, так и будет.

Когда подходит очередь Даши на посадку, девушка оборачивается к Святу.

– Я постараюсь обустроиться поскорее, чтобы в ближайшие полгода ты уже смог прилететь в гости. А ты пока собирай документы на визу.

– Только на этот раз – никаких ликеров.

– Я же сказала – мы будем пить бурбон.

Они целуются, и Даша исчезает в коридоре, ведущем к взлетной полосе.

***

Виляя бедрами и широко улыбаясь, ринг-герл в красном купальнике проходит вдоль канатов ринга. Табличка над ее головой оповещает зрителей о начале пятого раунда. Голос артистичного конферансье теряется в свисте и шуме взбудораженной толпы. На мгновение на огромном экране появляется окровавленное лицо Игорька – алые струйки стекают от виска по правой скуле, подбородку и дальше – по часто вздымающейся грудной клетке. Потное тело спортсмена блестит в свете прожекторов. Боксерчик кивает головой, внимая советам тренера – пожилого мужчины с залысиной, которому приходится рвать голосовые связки, чтобы докричаться до подопечного. С другой стороны секундант влажной губкой вытирает физиономию Боксерчика, но кровь, как назло, не останавливается. На дальних рядах гонга не слышно, по невидимой команде бойцы сходятся в центре ринга. Игорек тут же пропускает хлесткий удар в корпус от соперника – высокого худощавого азербайджанца со следами ожогов на спине. Ответный хук идет «в молоко», оппонент резво передвигает ногами по настилу – и вот он уже забивает Игорька у канатов. Когда Боксерчик уходит из-под града ударов, его лицо по цветовой гамме напоминает переспевший помидор. Избиение продолжается на протяжении всего раунда. От рева толпы, кажется, сейчас рухнут подпорки ледовой арены. В конце раунда Игорек предпринимает попытку контратаки, но, как только он прижимает азербайджанца к канатам, раздается гонг. Сцепившись в клинче, бойцы что-то кричат друг другу, и рефери с трудом удается развести их по углам.