явным сожалением закрыл книгу и протянул её обратно даме с просьбой переделать и

больше не халтурить. Дама неопределенно хмыкнула.

–Ты в своем уме, убогий? Ты знаешь, сколько я сил на этот шедевр положила? А то, что

тебе начало не нравится или нормальные психологические проблемы главного героя с

первых страниц романа – это уже не мои заботы. Претензии будешь предъявлять, когда

книгу печатать откажутся или же когда она не будет иметь должного успеха. А пока ступай

на все четыре стороны и не мозоль больше мои и без того намозоленные твоей

физиономией глаза. – Дама встала из-за стола. Юноша не посмел далее отпираться от

заказанного и честно изготовленного шедевра. Быстро поблагодарив спасительницу и

пообещав половину положенного гонорара, он в три шага преодолел комнату и скрылся за

дверью.

Как только замок на дубовом косяке щелкнул третий раз, на стул устало опустилась

молодая изможденная женщина. Оперев подбородок на руки, она остановила задумчивый

взгляд на полках, уставленных пузыречками и скляночками. Там же стояло зеркало, в

котором отражалось её истинное лицо, слегка сохранившее на себе последствия

наведенной иллюзии в виде небольших темных кругов под глазами и еще не до конца

разгладившихся морщин. Она любила поиграть на нервах своих клиентов, принимая облик

того человека или существа, которого те боялись до дрожи. Благо её сканирующие

способности всегда были на высоте, и как только очередной проситель входил в комнату,

она уже точно знала, кем станет в этот раз. В большинстве случаев такой трюк производил

на заказчика просто неизгладимое впечатление. За всю её практику было около десяти

инфарктов, четыре попытки продать душу, двадцать шесть попыток убежать (они

заканчивались на первой ступеньке входа в здание) и еще неисчислимое количество

частных случаев вроде обмороков и прочих досадных и дурно пахнущих недоразумений.

Именно поэтому её охватило дурное предчувствие, как только она, стоя за шкафом,

обнаружила в своем новом Клиенте патологический страх перед тучными цыганками. И

все было бы как всегда, если бы парень не переборол свой страх и не стал убегать, как

ему, понятное дело, хотелось. Видимо, желание быть признанным и создать нечто стоящее

пересиливало в нем все остальные эмоции. Но вот почему она выполнила просьбу

зазнавшегося юнца, ни разу не схалтурив, этого она объяснить не могла. Может быть,

просто пришло время покаяться в содеянном таким вот непривычным способом? Или же

тот факт, что слабонервный писака смог так быстро преодолеть свой страх вызвало в ней

какой-то всплеск благодушия? Одному Небу известно, что заставило её создать этот роман

и преподнести на золотом подносе какому-то оболтусу, который его, наверняка, и читать-

то не будет.

Тем временем отражение в зеркале все больше начинало походить на уже знакомое ей

веснушчатое лицо с яркими зелеными глазами и упрямыми кудрявыми каштановыми

волосами, которые так и норовили заслонить обзор. Прямой нос и острый подбородок при

плохом освещении наводили на их обладательницу тоску, потому как по её мнению были

больше похожи на особо выдающиеся части черепа плохо обтянутого кожей. При одной

мысли о такой несправедливости природы, её и без того тонкие губы превращались в

узкую алую полоску недовольства, а изящные пальцы с длинными ногтями так и тянулись

закрыть половину лица. Почему-то она всегда жалела о том, что не живет в какой-нибудь

отсталой стране и не может, не вызывая подозрений, закрыть не устраивающие её

недостатки физиономии платком. И оставить на виду только ярко очерченные тонкие

брови и глаза с парой непослушных, спадающих на лицо завитушек.