– Астарожно – кырпычи…

Спотыкаясь на рычащей щебенке, касаясь друг друга, они пошли за светляком фонаря, который ничего не освещал, а лишь обозначал направление пути. Пахло пожарищем. Такая тишина стояла, неестественная в крупном городе, что закладывало уши.

На крыльце небольшого дома Алиев сбросил сапоги. Федосеев оглянулся на Седлецкого, пожал плечами и принялся с кряхтением стаскивать штиблеты. Так они разутыми и потопали через прихожую, украшенную домоткаными половичками. В небольшой гостиной с мягкими диванами горела вполнакала люстра с висюльками, отражаясь в лакированной поверхности низкого круглого стола. Навстречу гостям поднялся сухой человек лет сорока, с военной выправкой и тонкими «джигитскими» усами. Дорогой костюм, английский, отметил Седлецкий. А сидит плохо. Может, это у него имидж такой – рубака в гражданке, готовый в любой момент сменить костюм на униформу?

– Ну, здравствуй, здравствуй, Карим! – сказал Федосеев и широко раскинул руки.

– Здравствуйте, Роман Ильич, – сдержанно сказал хозяин.

Федосеев, чуть раздосадованный холодным приемом, оглянулся на Седлецкого:

– Мы с Каримом, понимаете ли… Служили вместе. Впрочем, я уже вам говорил… Кто же знал, что он заделается премьером!

Седлецкий кивнул: ему и без генерала было известно, что премьер служил в полку Федосеева зампотехом.

– Прошу садиться, – сказал премьер и прищурился. – Господин Седлецкий знает, как на русский манер звучит мое отчество?

– Да, – согласился Седлецкий. – Хаджиисмаилович. Если полностью – Каримжан Хаджиисмаилович. Ничего сложного, уверяю.

– Конечно, – улыбнулся премьер. – С вашим знанием фарси и турецкого – ничего сложного. А вот Роман Ильич постоянно забывал. Ходисмыловичем иногда кликал. В шутку, разумеется, только в шутку. По-русски, согласитесь, это звучит очень смешно.

Федосеев побагровел и бесцельно потеребил воротник, словно тот ему жал. Премьер на миг прикрыл глаза и вновь превратился в любезного хозяина:

– Благополучно долетели? В Москве, говорят, холодно…

– Ничего, холодно – не жарко, – охотно подключился Федосеев. – Зато не упреешь… А скажи мне, Карим… значит, Измаилович, не объявлялся ли тут Ткачев? Его предупреждали.

– Командарм не был в Шаоне месяца три, – ответил премьер после некоторого молчания. – И если начистоту, Роман Ильич, то меня его отсутствие не очень расстраивает. Скандалов, пьянок и перестрелок у нас хватает и без господина Ткачева.

– Так, так, – нахмурился Федосеев. – Значит, не врут про командарма. А я, знаешь ли, сначала не верил.

– Разрешите? – донеслось от порога.

Ладный моложавый полковник коротко отдал честь.

– Командир дивизии полковник Лопатин!

– Проходи, Лопатин, – покивал Федосеев.

– Да, Константин Иванович, присоединяйтесь, – пригласил премьер. – Сейчас ужинать будем. Заодно обсудим наши проблемы. Вот генерал Федосеев из минобороны жаждет войти в курс дела. А это господин Седлецкий. Кажется, полковник. Не знаю, правда, по какому ведомству он служит теперь.

– Подполковник, – поправил Седлецкий. – А служу по прежнему ведомству, налаживаю сотрудничество в войсках…

Лопатин присел на диванчик и покосился на Федосеева.

– В курс дела… Извините, товарищ генерал-лейтенант, но я полагал – вы уже в курсе.

– В общих чертах, Лопатин, в общих чертах… Ситуация у тебя, знаю, сложная. Впрочем, как и во всей Отдельной армии.

– Нет! – бесцеремонно перебил его полковник. – Ситуация здесь не сложная, а совсем хреновая. Вы хоть немного представляете там, в Москве, что здесь происходит?

– А вот этого не надо, Лопатин! – поморщился Федосеев. – Не надо нас дураками выставлять! Все представляем… Просто я один, а таких как ты, умных, у меня много. И не только я решаю. Ты что-то сказал?