… Что правда, то правда, Муред. Нет у Патрика никакого хозяйства с тех пор, как я ушла. И не будет – с такой-то бестолочью. Надо же, и хозяйство-то содержать не по силам ей. Что ж это за женщина, если она через день в постели… Ой, и не говори, сестрица!.. Жалко-то как и Патрика, и ребятишек…
Я ведь все же приготовила, Муред: саван, накидку со скапулярием и все прочее… Клянусь спасением души, Муред, что вокруг меня было восемь свечей в доме Божием, истинный крест… Лучший гроб у Тайга для меня купили. Обошелся он почти в пятнадцать фунтов, вот что я скажу… И не две на нем пластины, а целых три, и можно подумать, будто каждая – большое зеркало в гостиной у священника, ну вот каждая…
Патрик сказал, что он поставит надо мной крест из Островного мрамора, точно такой же, как над Пядаром Трактирщиком, а на кресте надпись по-ирландски: “Катрина, супруга Шона О’Лиданя”… Он сам так сказал, ни словом не совру. Ты не думай, что я его уговаривала, – я бы его и просить побоялась, Муред… И еще он сказал, что устроит лужайку вокруг могилы, вроде той, круглой, как у Джуан Лавочницы, и посадит на ней цветы – чтоб я еще помнила, как они, проклятые, называются, – как те, что были на черном платье у Учительши, когда Старый Учитель помер… “Уж это-то мы не забудем для тебя сделать, – сказал Патрик, – после трудов твоих тяжких на нас всю жизнь”…
Но ты скажи мне, Муред, что же у меня за участок?.. Клянусь спасением души, ты права, это Участок За Пятнадцать Шиллингов… Вот, Муред, теперь в глубине души ты и сама понимаешь, что я не ждала, будто меня похоронят на участке ценою в фунт. Если б они меня там похоронили, тут уж никуда не денешься, но вот насчет того, чтобы самой просить…
Нель, да?.. Господи, да я ее чуть вперед себя в землю не загнала. Проживи я только чуточку подольше, так бы и сделала… С ее сыном Пядаром случилось несчастье, это сильно ее потрясло. Грузовик его сбил недалеко от Пляжа год или полтора тому назад, бедро ему раздавило в кашу. В госпитале даже не знали, выживет он или помрет…
О, да ты об этом уже слышала, Муред… Бедняга полгода пластом пролежал, сестрица… Ну и ни черта путного он уже не делал с тех пор, как вернулся домой, а все ковылял по округе на костылях. Все уж думали, что он совсем пропащий…
От детей ему никакой подмоги, Муред, кроме, пожалуй, от старшего. Только он такая сволочь… А с чего бы ему быть другим. В деда пошел, в тезку своего, Бриана Старшего, гнусного мерзавца. Не говоря уже про его бабулечку Нель. У Нель семья ни одной весны в поле толком не работала за последние два года, что уж тут говорить… Это увечье сильно на них сказалось – и на Нель, и на Мэг, дочери Бриана Старшего. Так ей и надо, лахудре. У нас в этом году урожай картошки в три раза больше, чем у нее…
О! Да Бог с тобой, Муред Френшис! Дорога ему, надо полагать, узковата да коротковата показалась, чтобы убраться у грузовика с пути… Сына Нель вытолкали в шею, Муред. Его Честь говорит: “Да я тебе помойного ведра не присужу”… Хоть и вызвал он шофера грузовика на заседание, только судья вовсе не позволил сыну Нель рта раскрыть. Вскоре его отправили в Дублин, в Верховный суд, только и это ему мало помогло… Манус Законник сказал мне, что Нель с семьей не получат и ломаного гроша. “А с чего бы, – говорит он. – Не на той стороне дороги”… Твоя правда, Муред. Вытрясет Закон из Нель последнюю денежку. Так ей и надо. Будет знать, как бесперечь прохаживаться мимо нашего дома и распевать при этом “Душа моя Элеонора”[9]…
Джек, бедняжка, тоже неважно себя чувствует, Муред. Конечно, Нель-то никогда о нем не заботилась, да и дочка Бриана Старшего тоже, с тех пор как пришла к ним в дом. Разве Нель мне не родная сестра, кому и знать, как не мне? Она никогда не уделяла бедному Джеку ни малейшего внимания, ничуточки. Роднее себя для нее никогда никого не было. Ей всегда было плевать на всех, кроме себя… Истинную правду тебе говорю: очень тяжкая у Джека жизнь из-за этой гадины… Томас Внутрях все такой же, каким ты его помнишь… Вечно сидит в своей лачуге. Но в один прекрасный день она ему рухнет на голову… Ну правда, разве мой Патрик не предлагал пойти настелить ему немного соломы на кровлю? “Вот еще, Патрик, – говорю. – Что тебе унижаться и ходить стелить солому? Пусть Нель сама перекроет ему крышу, если ей так угодно. Вот пойдет она ему солому стелить, так и мы тоже отправимся…”