Так и оказалось: Корсакову явно не хватило жидкости на нашем столе, так что он заказал целый ящик старого-доброго «Блю Курасао».

– А что за развлекательную программу ты там придумал? – спросил Кирилл, обращаясь к Костяну.

Я смекнул, что если бы он пил столько же, сколько я, к примеру, он бы про эту самую программу вспомнил бы только в день свадьбы собственного ребёнка.

Костян хмыкнул и, пошатываясь, направился куда-то вглубь дома.

– Не расхерачь там где-нибудь свою морду, – «каркаю» я, потому что из-за двери доноситься характерный звук целующегося с паркетом тела, свидетельствующий о том, что мой друган не дошёл до пункта своего назначения.

Поднимаюсь на ноги и выхожу в коридор, наблюдая, как Костян цепляется за стену, пытаясь подняться. Я обречённо вздыхаю, так как сам едва стою на ногах, но не бросать же друга в беде... Короче, ёбаная моя доброта, потому что через пару секунд на полу сидим мы оба.

– Хули ты попёрся сюда в одиночку, пьянь? – ворчу на друга, а самому хочется тупо ржать во весь голос. – Ты сидел-то с трудом, шатался во все стороны, как холодец на тарелке. А ещё МЕНЯ долбоёбом называют...

– Хлеба народу хватило, теперь ему зрелищ подавай, – жалуется Костян.

– Понедельник будет тяжёлым... – вздыхаю.

– Об этом предлагаю подумать завтра, – возражает возникший в коридоре Кирилл. – Там Лёха на спуск собрался.

Кидаю на Костяна удивлённый взгляд.

– А я думал, ты – верхушка неудачной ветви эволюции.

Когда мы наконец-то снова смогли стоять на ногах и вышли на улицу, Лёха уже нетвёрдой походкой тащился в сторону холма, волоча по земле лыжи и палки от них.

– Я пришлю цветов на твою могилку, – кричу ему в спину, на ходу натягивая аляску.

Рука никак не желала впихиваться в куртку, и я уже собирался спросить, какое чмо её зашило, когда понял, что всё это время вместо рукава пытался всунуть руку в капюшон.

Лёха на секунду тормозит и оборачивается.

– Вот щас реально обидел, – бурчит он и возобновляет своё движение. – Ещё чуть-чуть – и у тебя станет на одного лучшего друга меньше.

Скорее всего, Лёха что-то другое имел в виду, когда говорил это, но его ответ был точно в тему.

– Так я об этом и говорю, – ржу в ответ и зарабатываю ещё один осуждающий взгляд. Лёхино самолюбие становится очень уязвимым, когда он в дрова, поэтому приходится переводить шутку в другую плоскость. – Не вижу смысла быть рядом с человеком, который не ценит моих элегантных подъёбов и не понимает мой циничный чёрный юмор.

За спиной звонит чей-то телефон, и я автоматически оборачиваюсь. У Кирюхи. Ну тут всё ясно...

– Привет, малышка, – словно плюшевый кот, мурлычет он в трубку.

Дальнейший разговор стараюсь не слушать, потому что уже сейчас готов блевать радугой и сахарной ватой розового цвета от этих телячьих нежностей. Догоняю Лёху, увеличивая расстояние между собой и остальными, и закидываю руку ему на плечо.

– А ты рисковый парень, а? – глупо ухмыляюсь я.

Лёха отвечает не менее глупой улыбкой.

– Это с рождения. В школе я был настолько рисковый, что хуярил домашку сразу в чистовик.

– Самоубийца, – откровенно ржу.

Описывать целиком спуск Лёхи не вижу смысла, потому то описывать толком нечего: даже не успев как следует нацепить лыжи, этот увалень кубарем скатился вниз. Понятия не имею, как он при этом не умудрился ничего себе не сломать, но сопли побил знатно. Ну и лыжи превратились в кучу трухи.

– Живой? – спрашивает Егор, когда мы спускаемся вниз не намного лучше Лёхи.

– Пять минут, полёт нормальный, – бормочет тот.

Костян громко фыркает.

– Если ты пытаешься шутить, значит, всё в порядке.

Лёха вскидывает на него недоумённое лицо.