Демьян Ледянский расхаживал по сцене, читая наставления магам-стихийникам и жандармам. В нем сразу чувствовалась кровь настоящего мавари. Черные волосы и жгучий взгляд темных глаз имели многие высокородные, но вместе с бледной, почти голубой кожей – то был будто штамп в паспорте. Таким цветом кожи обладали только потомки древних магов-мавари. Шуточки про голубую кровь мавари были излюбленными в Подполье, но Гильдия убийц, с некоторыми из которых я дружил, любимый народом миф не поддерживала: кровь у потомков мавари была красной, как и у всех нас.

Наверное, Алистера тоже привели, но с его-то низеньким ростом увидеть вампира шансов не было. Вообще, вампиров я не любил. Среди нижних кабиров, населяющих Подполье, они отличались подлостью и особенно скверным характером. Разумеется, ни один вампир не соблюдал императорский закон о неприкосновенности людей, поэтому, если бы жрецы для своих делишек отловили какого другого вампира, я бы, пожалуй, с удовольствием, понаблюдал за кровавой резней. Но Алистер однажды спас мою мать, когда она, впервые попав в Подполье, едва не стала жертвой вампирской оргии. С тех пор утекло много воды, но возможность отплатить долг предоставилась только сейчас. Алистер, сохранивший внешность подростка, считал меня своим другом. Я пытался отвечать тем же, но дружба с вампиром имела определенные рамки, за которые выходить не стоило.

– Козлов! – возглас раздался едва ли не на всю площадь, заставив скривиться не только меня, но и стоявших рядом Юргена с Радиусом. Последний был из вервольфов, а имя ему дал Док, нашедший младенца на мусорке в корзинке с книгами по алгебре.

Только «летунов» тут не хватало. Джастин Син, главарь «Летящих по тьме», вместе с шайкой преданных ему мордоворотов проталкивался сквозь толпу прямо ко мне. И так не радужное настроение покрылось всеми оттенками черного.

– Одно мое слово, Козлов, и весь твой план по освобождению кровососа обернется прахом, – пафосно заявил Син, тряся рыжей шевелюрой. Он был классическим рыжим дварфом-переростком – с покрытой веснушками кожей, мощными плечами и огромными ручищами. От дварфа в нем ничего не осталось, разве что цвет волос.

Я кожей почувствовал, как напрягся Юрген и подобрались Сидон с Демидом. За ногу Демида, которую отрезало поездом, когда «летуны» столкнули его с платформы, мы уже отомстили, но я знал, что Демид не успокоится никогда. Стычка буквально за спинами полицейских испортила бы весь план окончательно, на что, вероятно, Джастин и надеялся.

Эх, невовремя петух закукарекал. Нужно было срочно спасать ситуацию.

Я поспешил сделать шаг навстречу рыжеволосому Джастину. Как говорила моя покойная матушка: «В бурю мудрая женщина молится богам, но и к берегу грести не забывает». Я уже по взгляду рыжего догадался, что пришел он сюда не за разговорами. Зная про наш план, он сделает все возможное, чтобы его испортить.

– Можно без формальностей, – улыбнулся я Сину. – Для тебя я всегда Лев.

Главный «летун» маварского не знал и мою тонкую шутку не оценил. Его фамилия на маварском означала «щенок», но мне он, конечно, не поверил бы.

– Козлов, – продолжал фамильярничать Джастин, зная, что я не люблю, когда треплют мою фамилию, – ты ведь сюда не просто так со всей бандой явился. А хочешь, я сейчас позову вон того верзилу жандарма и объясню ему, что ты задумал? Даже если мне и не поверят, тебя заберут просто так – ради общественного спокойствия.

– И за что же на тебя так Святой Кава обиделся? – вздохнул я, намекая, что вместе с нами заберут и Джастина с ребятами, но тугодум Син опять не понял, что я имел в виду и почему упомянул бога-покровителя, подарившего людям мозги.