– …Пусть душа озорная возрадуется…

– …Пусть тешится государь и сердце от пыток не содрогается…

– …О, храбр будет новый царь и мужественен…

– …Жестокий в отроческих играх, глядишь, ласковым к подданным будет взрослый царь…

– …Чем бы дитя с тварями не тешилось, лишь бы кровь живых людей не лило потом…

– …Ждешь одного, а дождешься иного…

Хвалили и поучали дурашливые бояре отрока, как побольней и покровавей твари бессловесной и бескрылой сделать, а сами слухи дикие и нелепые распускали про растущего государя. Мол, тот от бросания кошек и собак с высоких теремов к новой забаве перешел: глаза выкалывает птицам, которых самолично отлавливает, вспарывает ножом им брюшко – но не до смерти – и кого отпускает без глаз на волю, а бывает, наслаждается видом агонии живого существа…

Насчет выколотых глаз птицам и вспоротых животов – то было очередным враньем про жестокость отрока-государя… Не мог выкалывать глаза тварям отрок, правнук несчастного Василия Темного, у которого самого князья – двоюродные братья – глаза вынули за грехи беззакония… В памяти Ивана с самого раннего детства из матушкиных рассказов слишком остро врезались слова предупреждения – «Если твоих праотцев глаз за дело лишали, не лишай глаз живых существ даже без дела».

…Царя грозы – Грозного и страшного для врагов земли Русской – его заклятые иноземные и доморощенные враги и ненавистники никогда не будут величать Иваном Грозным, зато всегда, во всех временах – и поныне – про «Иоанна Мучителя» будут распространять бредовую ложь, что тот в отрочестве выкалывал глаза и вспарывал брюха птицам и тварям бескрылым…

Новое усиление Шуйских во власти после публичного унижения митрополита Макария и ссылки Федора Воронцова ознаменовалось не только усилением власти наместников от их партии, но и решимостью отрока-государя посчитаться с Андреем Шуйским и начать отсчет времени своего правления с нападения на последнего, самого наглого и жестокого временщика.

Но медленно копившаяся ненависть в сердце к Шуйским, помноженная на палаческие уроки жестокости с тварями бессловесными, взывала к отмщению Андрею Шуйскому, но без излишней страстности, а наоборот, хладнокровно, бесстрастно… Кому нужен страстный царь-палач?.. Казнить нужно за дело спокойно, без лишнего трепета, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул, чтобы кровь в жилах не кипела – хладнокровное мщение потрясает неизбежностью кары злых лукавцев и наглых лихоимцев!

К тому же положение в государстве с приходом к власти «новых Шуйских» становилось невыносимым не только для отрока-государя, но и для других противоборствующих властителям боярских партий. Несмотря на бдительность Шуйских, той же осенью параллельно с «уроками жестокости» государя сочувствующие ему бояре составился заговор против князя Андрея Шуйских, во главе которого стали ближайшие родственники Ивана, честолюбивые дядья Юрий и Михаил Васильевичи Глинские.

Заговор созревал долго и во главе его встал конюший Михаил Васильевич Глинский, «злу над всеми Шуйскими начальник», к заговору примкнули клевреты партий Захарьиных и Морозовых. Иван не был посвящен во все контр-интриги своих дядьев и их сторонников. Однако ему важно и дорого было другое – двор, словно, ничего не знал о заговоре. К тому же униженный Шуйскими митрополит Макарий не предпринимал никаких попыток натравить своих сторонников на своих обидчиков Шуйских. Во время нескольких встреч с Иваном владыка держался спокойно и невозмутимо, словно позабыл про прошлые сентябрьские унижения.

Прочитав в глазах своего ученика немой вопрос: «Как же действовать, владыка? Когда выступать – и стоит ли?», Макарий невозмутимо посоветовал отроку: