– Сергуля, идём! – махнул Молога и таким широким шагом пошёл дальше по стройке, что мальчик за ним еле поспевал. Дед и внук поднялись на Красную горку – холм за околицей одноимённого села. Здесь стоял стрелецкий разряд Василия, сюда вскоре должна была прийти весть о прибытии в Углич царя Иоанна.

– Вот это даааа! – протянул Сергуля, наполнившийся свежим ветром и восторгом от увиденного. Куда только хватало взгляда везде простиралась сказочная картина: стоял совершенно новый город, срубленный из брёвен. От Красной Горки до села Алтынова на горизонте и до Золоторучья, что за Волгой почти у самого Углича стояли крепостные башни и стены. Всего башен, ощетинившихся бойницами и голыми стропилами Сергуля насчитал восемнадцать. А кроме них ещё деревянная шатровая колокольня, какие-то избы, вероятно, для жителей или для ведения ремёсел.

– Дедуля, это же больше, чем Казань, наверное!

– Это больше, чем даже Московский Кремль, Сергуля! – сказал дьяк Выродков, тихо подошедший сзади.

– Здравствуй, Александр Иванович!

– Здравствуй, Иван Григорьевич!

Зодчие обнялись.

– Ну как, Александр Иванович, успеваешь к сроку?

– Мои вторая и четвёртая башни что на Свиягу готовы, осталось прясла добрать. Успели.

– Нужно церковь собрать к приезду государя. Приедет – обязательно спросит, память у него на указы долгая. А церковь Троицкую он при тебе наказывал делать в самой сердцевине Круглой горы.

– Нешто мастер Самойло не сделает к сроку? Церкви то ему отряжены в работу, а нам башни, – сказал Молога, поджимая губы и хмуро глядя в сторону за Волгу.

– Ну, не хмурься, Иваныч! – Выродков положил руку на плечо Мологе и старался поймать взгляд старика. – Самойло боярам на Варварке срубы-светлицы ставил да церковь домовую, вот лучшие заказы и выклянчил. Перевернулся намедни на лодке у стрелки речной, да в холодной воде и потонул. Так что, Иваныч, заканчивать его церковь тебе да твоим мужичкам.

– Нет, Иван Григорьевич, заканчивать его замысловатую постройку под пятиглавие долго, да и нелепо. Крупные церкви потом ведь построят из камня, зачем сейчас огород городить. Распорядись его незаконченную постройку на брёвна для стен пустить, авось успеют перерубить. А я сделаю добротный сруб с одной главкой на восьмерике, чтобы как свечечка над Волгой и Свиягой стояла.

– Давай, Александр Иванович, не подведи. И руби церковь не «в чашу», а «в лапу», чтобы уж свечка твоя ладная была.

– Не в первой, Иван Григорьевич, понимаем где храму стоять и кто придёт туда на службу. «Ласточкин хвост» тебе такой будет – сто лет простоит!

Тут разговор двух зодчих был прерван Сергулей, который бежал к деду, прижимая к груди правую руку и сморщив лицо как гриб. Пока шёл разговор мальчик засмотрелся на стрельца, как тот ловко точит лезвие своего бердыша. Легко, звонко ходил по металлу точильный камень в руке немолодого усатого бойца. Сергуля подошёл и вежливо попросил поточить и его топорик. Надо сказать, что мастер Молога очень надеялся вырастить из внука продолжателя профессии и подарил ему небольшой, но удобный топор с чуть изогнутым лезвием и топорищем из красного дерева. И, в общем, много простых вещей мальчик уже знал. Умел, например, рубить острым топором по сосновому дереву, даже скорее резать его, как масло. Знал, как больно отдаётся в руке берёзовая доска, если тяпнуть по ней неумело. Уважал дуб, но тот его плохо слушался. Любил мастерить по липе.

Стрелец, конечно, в два счёта подточил мальчику его орудие. Сергуле так понравился процесс, что он попросил попробовать. «Ну на камень, доведи сам до остроты» – сказал стрелец и передал Сергуле точильный камень. Ах, как приятно было вжикать им по металлу, и без того остро отточенному, подражая старшему закалённому бойцу. Туда-сюда, вжик – раз, вжик-два… на вжик-пять рука соскочила, и мальчик с нажимом провёл четырьмя подушечками пальцев по острому как бритва лезвию топора. Долю мгновения он ошалело видел, как разрезы на пальцах почти до костяшек были белыми, потом через них хлынула кровь. Боль пронзила мальчишку через виски и позвоночник до самого копчика и, отойдя от шока, он побежал к деду, единственной его защите в этой жизни.