– Вот-вот… Ага! Стоп!

Мотор умолк – так внезапно, точно захлопнули звуконепроницаемую дверь. Тело дельфина, пассивно покачиваясь на волнах, проплыло мимо меня. Я изо всех сил вцепилась в него, чтобы удержать, а Макс отвязал веревку и торопливо повел лодку к месту швартовки под соснами. До меня донесся лязг закрепляемой цепи, и в следующий миг Макс очутился в воде рядом со мной с намотанным на руку свободным концом веревки.

– Как тут у тебя? Он мертв?

– Не знаю. Не знаю. Я подержу его, пока ты снимешь веревку.

– Сперва поверни его головой в открытое море, просто на всякий случай… Давай же, старина, поворачивайся… Ну вот. Отлично. А теперь держись, моя радость, я постараюсь побыстрей.

Дельфин недвижно лежал у меня на руках, вялое открытое дыхало еле-еле приподнималось над водой, тело тяжело покачивалось, совсем как давшая течь лодка перед тем, как пойти ко дну.

– Теперь с тобой будет все хорошо, – зашептала я ему еле слышно. – Ты ведь в море… в море! Теперь тебе нельзя умирать… никак нельзя…

– Перестань паниковать, – раздался с другой стороны дельфина обнадеживающий и жизнерадостный голос Макса. – Святой Спиридион приглядывает за своими питомцами. Бедный зверюга слегка вымотался, верно? Тем не менее да сохранят его небеса именно таким, пока я не сниму с него эту чертову веревку. Замерзла?

– Не очень, – стуча зубами, отозвалась я.

Когда он снова склонился над веревкой, мне показалось, что дельфин чуть заметно пошевелился. В следующий момент я уже была уверена в этом. Под кожей начали перекатываться бугорки мышц, по могучей спине пробежала медленная дрожь, плавник дрогнул, пробуя воду, хозяйски опираясь на нее, обретая вес…

– Он шевелится! – восторженно вскрикнула я. – С ним все хорошо! Ой, Макс, скорее! Если он сейчас рванет…

– Если он сейчас рванет, мы уплывем вместе с ним. Веревка мокрая, ничего не получается, придется резать. Дай нож, пожалуйста.

В тот миг, когда он запустил лезвие ножа под веревку и принялся перепиливать ее, дельфин вдруг ожил. Огромные мускулы сократились, коснулись меня раз, другой, а потом я увидела, как подрагивают массивные плечи. Щель для воздуха сомкнулась.

– Быстрее! – настойчиво заторопила я. – Сейчас уплывет!

Дельфин плавно выскользнул у меня из рук. Холодная волна окатила меня по шею, огромное тело одним божественным нырком ушло под воду, в сторону открытого моря. Макс сдавленно чертыхнулся, рядом со мной раздался второй всплеск и плюх – это мой спутник, в свою очередь, с головой окунулся в воду. Меня омыла вторая волна, так что я зашаталась, чуть сама не свалившись, и на один ужасный миг испугалась, как бы дельфин не уволок крепко вцепившегося в веревку Макса за собой в море, точно пескаря на леске. Но когда я наконец обрела равновесие и попятилась на отмель, Макс вынырнул рядом со мной и выпрямился по пояс в воде, с обрезанной петлей в руке. Свободный конец веревки болтался рядом. Я схватилась за него, чуть не плача от радости и восторга.

– Ой, Макс!

Тут я снова оступилась, и его насквозь мокрая рука подхватила меня за талию. Я даже не обратила на это внимания, не сводя глаз с темной, залитой звездным светом морской дали, где горел и переливался, медленно тая во тьме, сияющий след длинных ликующих прыжков и изгибов.

– Ой, Макс… Смотри, вон он плывет, видишь свечение? Вон там… ой, исчез. Уплыл. Ну разве не чудесно?

Во второй раз за эту ночь меня схватили и насильно заставили замолчать – но на сей раз это были губы Макса. Они оказались холодные и соленые, и поцелуй длился целую вечность. Мы промокли до нитки и замерзли, но там, где наши тела соприкоснулись и прижались друг к другу, я ощутила жаркое тепло его тела и быстрый ток крови. Мы оба были все равно что обнаженные.