Из новообращенных получались прекрасные слуги, не связанные с влиятельными семьями, не обремененные долгом перед ними, зависимые и благодарные только султану, его рабы… Это – в теории. Но, как воспитавший дикого хищника не может быть до конца уверен в животном, так и правители империи все чаще чувствовали себя в окружении выросших волков, сдерживать которых все труднее. У новых слуг не было многочисленной родни, но и долга перед памятью предков у них не было так же. Султаны Сиятельной Порты все чаще понимали, что уже не имеют рычагов давления на тех, кто их окружают. А почуявшие силу вчерашние слуги начинали пересматривать свою роль… и все чаще великие везиры назначались с согласия, а потом и по требованию тех, кто должен был оберегать империю, а не руководить ею.

Великую Порту лихорадило. Сановник, губернатор или военачальник – все, кто попадал внутрь этого гигантского механизма под названием государственное управление, чувствовали и видели, как слаба сейчас центральная власть, как мало значат на периферии фирманы султана. Чувство вседозволенности кружило головы. Один за другим те, кто должен был беспокоиться о могуществе страны, единстве нации, стремились урвать от ее кусок пожирней. Анархия и развал, упадок и деградация.

Султан Селим III, занявший престол в 1789 году, при поддержке группы единомышленников из среды высшей чиновничьей иерархии предпринял реформы «низам-и-джами», новый порядок. Он взялся сразу за все: экономику, администрацию, армию. Посягнул на всю систему. И среди прочего решил разогнать закостеневший янычарский корпус, давно ставший неэффективным и требовавший себе все больше привилегий.[15]

Естественно, такое решение вызвало бурное недовольство янычар как в столице, так и в провинциях, в том числе в пограничном Белградском пашалыке, населенном сербами. Совсем недавно это была арена боевых действий. Многие сербы воевали в составе добровольческих отрядов, фрайкор, на стороне Австрии против османов. После окончания войны часть из них в страхе перед расправой бежала за Дунай, в австрийские земли. Затем Белградский пашалык постиг голод, прокатилась эпидемия чумы, и это еще более увеличило поток беженцев. Но местных янычар это не волновало. Разделив страну между четырьмя военачальниками, которые назвались дахиями, они грабили и выжимали последние соки из тех, кто еще оставался. Один из дахиев, Ахмед Безумный, терроризировал и христиан и мусульман. Он убил пятнадцать сипахов, турецких землевладельцев. Новый белградский паша Бекир решил покончить с янычарами. Он созвал в Ниш сипахов, кметов, князей, предписал явиться Ахмеду Безумному и велел его убить на лестнице своего дворца. После этого паша прочел фирман от Порты, объявлявший амнистию янычарам за все прошлое, но изгонявший их из Сербии.

Кроме того, чтобы вернуть хоть часть населения стратегически важного пограничного района, султан Селим III даровал райе, то есть христианам Белградского пашалыка, определенные привилегии. Он перепоручил сербским кнезам права местного самоуправления, а для борьбы с изгнанными янычарами разрешил сформировать пятнадцатитысячный сербский корпус.

Возможно, это решило бы проблему надолго, но неистовый корсиканец, бич Европы и гордость Франции, в 1798 году решил покорить Африку. Вторжение войск Наполеона в Египет, все еще официально являющийся частью Порты, провинции, где были сильны позиции янычар, внесли свои коррективы в государственную политику Османской империи. Турция, порвав двухсотлетний союз с Францией, впервые в своей истории выступила на стороне Австрии и России.