Я не раз видел, как люди поразительно глупели, когда считали, что исполнение их мечты близко. В этот момент они прекращают воспринимать реальность критически, их можно брать голыми руками, и мне даже трудно винить тех, кто пользуется такой доверчивостью. Хайки, например, перед лицом исполнения своей мечты о монашеском самоконтроле прожужжала нам с Джеком все уши, периодически выпуская из рук руль. Но даже она не верила в заклинателей поэзией и странствующие города прошлого.

Мы въехали в Балх, и пиро сняла маску с белыми щупальцами. Это был один из многих атрибутов подросткового бунта в окрестностях. Маски использовали культисты белого песка, которых в Стилпорте считали последним отребьем, так что Хайки носила ее с гордостью. Но в Балхе можно нарваться либо на самих культистов, либо на тех, кто их ненавидит, а мы не должны привлекать внимания.

– Хайки, здорово! – пацан из местных махнул ей рукой. – Вставай сюда! Ищешь караваны?

– Нет, не в этот раз, Сило. Мы тут ненадолго.

Парнишка, кажется, расстроился, а мы оставили творение безумного механического гения Хайки на стоянке, вывернув мелочь из карманов, и ворвались на пышущие жаром, пряностями, пометом неведомых гужевых животных и едой улицы.

Почти весь Балх представлял собой рынок или площадки, где караванщики разбирались с грузами. Большая часть лавок, шатров и магазинов работала днем, но многие открывались только ночью, предлагая наркотики, запрещенные и украденные технологии из бункеров и неведомые предметы из искажений, обладающие самыми диковиными эффектами. Хайки чувствовала себя, как рыба в воде, – она не раз подрабатывала охранником караванов, а вот Джек в шумной, гомонящей толпе, которая несла нас, будто стремнина, ощущал себя явно не в своей тарелке. Он тяготел к тени, горбился, двигался неуверенно и нервно.

Заметив это, я направил их в сторону от главной улицы, если ее можно так назвать, в места потише, где располагался магазинчик Коры. Не хватало еще, чтобы Ястреба Джека кто-то узнал.

Кора торговала здесь давно и – что немаловажно – она давала мне небольшой кредит, так как у нас была долгая история отношений. После того, как ее муж погиб в пустошах, эта женщина сумела защитить магазин от разной швали и то ли дипломатией, то ли грубой силой даже расширила его. Она говорила, что ее заставляют держаться дети, но все дело в том, что Кору любили. Она, может, не была красоткой, но умела отличить изворотливого мерзавца от человека в беде, так что ей многие были должны за то, что женщина вытащила их задницы из огня.

Магазин оружия Коры находился на углу, напротив лавки с тканями и развалин старой арены. Вообще магазины и лавки постоянно дрейфовали по Балху, т.к. торговцы приезжали и уезжали, поэтому он состоял из костяка, скелета постоянно присутствующих в городе дельцов и перемещающихся временных шатров. Шатры расписывались кричащими красками, броскими надписями и – часто – эмблемами караванщиков или мастеров, если речь шла о стали, оружии, тканях, механике и прочих вещах, требующих индивидуального подхода. Это делало Балх еще более пестрым и живописным.

Мне нравился хаос Балха, как и хаос в целом. Люди обычно пугаются, поняв, что оказались в окружении, меняющемся так же часто, как рисунок облаков, но в каждой такой разноцветной куче всегда находится свое правило организации. Просто надо как следует прислушиваться и присматриваться, поймать правильный ритм. Я ловил его сразу.

Названия улиц в Балхе не практиковались, если не считать самой главной «магистрали» и нескольких десятков других – вроде, Кузнечной или улицы Тысячи Бутылок, где все собирались побухать. Те, кто носил миникомп, просто обменивались координатами, потому что магазин-шатер запросто мог переехать за несколько дней остановки, но чаще приходилось спрашивать у всех подряд.