– Стойте! – Диана вдруг приподнялась на подушках и, закрываясь скользким шелковым одеялом, протянула вперед руку. Двери распахнулись, послышался шум моря, стук подкованных сапог, гул неясных голосов. – Держите его! Осторожно!

Янис на мгновение закрыл глаза, а когда с трудом приоткрыл их, тяжело дыша и ощущая морскую соль и песок на губах, эти слова повторились, но на сей раз незнакомыми, хриплыми, мужскими голосами. Кто-то развязывал веревку, намертво прикрутившую капитана к мачте, кто-то придерживал его за плечи, кто-то бил перчаткой по щекам, пытаясь привести в чувство.

– Он жив?

– Да, порядок, – отозвался кто-то с нотками спокойствия и уверенности в голосе. – Только видок у него потрепанный.

– Посмотрел бы я на тебя после такого, – парировал обладатель первого голоса. – Если он пока жив, то уже умирает от жажды. Дай мне воду!

Янис осознал, что он лежит на палубе полураздетый и отчего-то весь в крови. Яркий солнечный свет бил по глазам (кажется, опять потерял повязку). В свободных от веревок руках и ногах ощущалась неимоверная легкость, и хотя простреленная ладонь все еще ныла, это уже казалось вполне терпимым.

– Пить, ради всех богов, – простонал капитан. Тут же кто-то присел рядом, приподнял его голову, поднес ко рту мех с прохладной водой. Едва железный ободок коснулся сухих и истрескавшихся губ, Янис выхватил его и, зажмурившись, принялся жадно глотать воду, пока не понял, что фляга опустела.

– Еще, – почти бессознательно прошептал он.

– Хватит с тебя, плохо будет, – в незнакомом голосе послышалась легкая усмешка. – Вот изверги, довели как… Перенесите его в каюту, пускай поспит, а потом доктора к нему.

Янис понял, что сейчас лучше всего довериться случаю: хуже точно не станет. Он с облегчением вздохнул и закрыл глаза. Все, что сейчас происходило, могло иметь только два объяснения: либо он сошел с ума, либо светлейшие послали спасение.

Под высокими сводами потолков гулким эхом отдавались тяжелые шаги графа Итана Ринальде. Он быстро шел сквозь анфиладу комнат, тонкий шарф из блестящего черного шелка развевался за его спиной, длинный черный сюртук распахивался от легкого сквозняка. Граф рассеянно поигрывал длинным тонким клинком, одной рукой сжимая его серебряную рукоять с изысканной гравировкой герба Деншилля.

Он вошел в пустующую залу, негромко кашлянул, и тут же эхо прокатилось по всему огромному безлюдному помещению, рассыпаясь на мелкие искорки отголосков. Подойдя к низкому столу с крышкой из чистейшего хрусталя, граф поднял тяжелый бронзовый колокольчик и позвонил. Слуга не заставил себя долго ждать: сначала эхо оповестило хозяина поместья о его приходе, а затем появился и он сам, остановившись в дверях с почтительным поклоном – молодой писарь витков тридцати, невысокий, с уложенными вокруг овального лица светлыми волосами и падающей на южные темные глаза завитой челкой.

– Через три часа здесь состоится заседание по поводу укрепления защитной полосы на суше и в море. Повсюду свирепствуют пираты и северные шпионы. Полагаю, до обеда полотеры и чистильщики мебели успеют привести все в пристойный вид, а повара приготовят прохладительные напитки и десерт для моих визитеров, – мейр Итан не задавал вопросы, а приказывал, и молодой писарь поспешно скреб пером по серовато-желтой бумаге. – На время переговоров передай дворецким, чтобы все двери были заперты и ни одна живая душа…

– Граф! – вдруг раздался взволнованный голос швейцара. А вслед за эхом появился и сам слуга, очевидно, торопившийся с известием: он покраснел от быстрого бега, запыхался и то и дело вытирал блестящую лысину белоснежным кружевным платком. – Граф!.. Мире Диане плохо! Она велела позвать вас.