…Выстрел почти в упор свалил молодого марсового на груду бухтованных канатов. Просоленные и твердые, они с размаху впечатались в ребра с левой стороны, и Эллиот почувствовал, что не хватает воздуха, а в груди пронзает острая боль. Почти сразу же кто-то оказался рядом, подхватив под руки, оттащил от канатов и уложил навзничь. Проморгавшись и с трудом дыша от боли, Эллиот увидел доктора. Без лишних слов тот сорвал с него жилет, вылил несколько капель из фляги на рану, накрыл чистым отрезом ткани и сильно зажал, останавливая кровь.

– Пуля не вышла. Извлечем после, – тихо сказал он. – Дыши, Эл, слышишь меня? Выдохни эту боль, избавься от нее!

Марсовый послушно сцепил зубы, но ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось. Во рту появился железный привкус крови, вместо слов с губ сорвались только рваные хрипы. Доктор встал на колени рядом, приник ухом к его груди, нахмурился…

– Дыши, Эл, давай же. Пуля сдвинется, если ты это сделаешь!

Рану страшно жгло от соли и спирта. Сломанное ребро болело, ныло и не давало вздохнуть. Неожиданно яркий свет накрыли длинные тени, и Эллиот закрыл глаза, но стоило на миг расслабиться, как он закашлялся, задохнулся, кровь вырвалась вместе с последним воздухом, потянулась из уголка рта к подбородку тонкой густой дорожкой. Оглушительный выстрел раздался совсем рядом, и Уолтер отпустил его, встал, закрывая собой, лицом к разбойнику.

– Он умирает. Нельзя добивать раненого, – глухо, но твердо проговорил он.

– Ты или святой, или дурак, – усмехнулся молодой моряк, с силой пнув сапогом безвольную руку Эллиота. – В море закон простой. Ты жив, пока стоишь на ногах. Все!

Следующий выстрел в упор стал последним. Резкий удар прожег насквозь, и небо померкло.

Уолтер обернулся одновременно с выстрелом и увидел, как молодой марсовый выгнулся от боли, взглянул вверх невидящими глазами и замер с кровавой дорожкой у рта. Горячее дуло револьвера ткнулось в грудь доктору:

– Пойдешь с ним или со мной?

…Капитан Янис Миллс сразу понял, что здесь от его действий и работы команды зависит очень немногое. Силы были слишком неравны. Торговая шхуна осталась совсем без артиллерии, пираты продолжали огонь из мушкетов и ружей, оттесняя защитников корабля на нижнюю палубу и постепенно окружая. Вопреки обычному ходу битвы, капитан сражался рядом с остальными. Стрелял, сбивая противников с борта, кашлял от порохового дыма, вместе с пятью матросами защищал путь к задней части корабля.

"Исида" не была уже новой шхуной, но нападений еще не переживала. Теперь матросам приходилось отстреливаться из личного оружия или драться на шпагах и ножах. Все понимали, что в долгой схватке с хорошо вооруженными и подготовленными пиратами им не выстоять. На носу корабля уже падал верхний парус, шкоты которого были неосторожно подрублены. Кого-то придавило тяжелыми снастями, кто-то свалился в море…

На борт "Исиды" взбиралось все больше и больше захватчиков. Двери, ведущие в трюм, уже сломали, и пираты, посланные за добычей, выносили оттуда в тканевых мешках деньги и драгоценности. Когда по лестнице поднимался последний, Янис бросился ему наперерез, ударом ноги выбил из его рук небольшие мешочки. Со звоном раскатились по палубе монеты и камни. Пока парень пытался кое-как их собрать, капитан обхватил его за пояс сзади, подтащил к борту и сбросил вниз. Глухой вскрик, короткий всплеск… Медлить было нельзя: сзади уже были новые противники.

Янис умел драться и в юности даже любил, но единственное, чего не мог стерпеть – драки не по правилам. Когда нет времени обращать внимания на правила, то нет времени даже помнить о том, что ты – человек и поступать должен по-человечески. Четверо окружили капитана. Сквозь гул и грохот сражения он слышал, как рвутся паруса, разрезаемые ножами, как трещат надсадно галсы и ванты, только один раз обернулся в сторону своей каюты и увидел, как высокий пират в коричневой треуголке выбивает дверь, а двое других почтительно пропускают его вперед. Бездна и все ее темные! Марта!