– Хватит тебе! Садись в машину и вытрись. Вот чистый платок. В кармашке чехла найди бутылку минеральной. Приложи мокрый платок к носу и глазу.

Подталкиваемый незнакомцем, мальчик сделал несколько шагов к машине, потом, колеблясь, остановился.

– Не пойдешь же ты с такой рожей по улице! И кровь из носа надо остановить… Закинь голову на спинку сиденья.

Сквозь смотровое зеркальце Григорий видел, как его неожиданный пассажир, все еще всхлипывая, вытирает лицо, стараясь смыть мокрым платком кровь на отворотах пальто и на рукаве. Что и говорить, вид у парня жалкий. Глаз заплывал все больше, нос постепенно приобретал форму картофелины.

– Хорошо же он тебя разрисовал! Если уж ты желаешь вести дискуссию с помощью кулаков, то научись хотя бы простейшим приемам бокса!

– Кусок мяса, тварь он, вот что!

– Ну, знаешь, если всякая тварь будет бить тебя по морде, то вскоре и родная мать не узнает. Кстати, куда тебя отвезти? Давай помаленьку трогаться, а то кто-нибудь из прохожих подумает, что это я так тебя отделал.

Мальчик поспешно схватился за ручку дверцы:

– Нет, нет, я не могу домой! Они думают, что я в школе!

– Ходил в кино? Собирался там набраться мудрости?

– Некуда было деваться… В школу я тоже не могу.

– Почему же другие могут, а ты нет?

– Потому что они все, почти все считают меня не только чудаком, а и негодяем… хотя негодяи они сами, так как во всем ищут только мерзость… Им и в голову не приходит, что кто-то может думать иначе, что должна же быть где-то правда… Плевать им на это! Они все хвастаются всякой грязью, у них только и разговоров о разных таких штучках, и когда я сказал, когда я хотел возразить, они… – Новый взрыв слез прервал эту нескладную фразу, и, когда Григорий стал допытываться, мальчик снова схватился за ручку дверцы.

– Я пойду! Спасибо вам за все, но я пойду…

– Куда же ты собираешься идти?

– В Каров. У меня там есть…

– Тогда я подброшу тебя хоть до станции городской железной дороги.

Машина тронулась, маленькая фигурка съежилась в углу заднего сиденья, теперь оттуда не доносилось ни звука.

– Послушай, а может, все-таки лучше домой? Если ты откровенно расскажешь дома обо всех твоих неприятностях…

– Он ничего не понимает! Он никогда ничего не понимает!

– Кто это «он»?

– Отец.

– Напрасно ты так думаешь.

– Вы его не знаете. Он умеет только поучать, только требовать. Он… Очень прошу вас, остановите машину, я сам дойду!

– Не бойся, насилия я не применю. В Каров, так в Каров… А деньги на билет у тебя хоть есть?

Мальчик задвигался, зашарил по карманам.

– В один конец хватит, даже останется несколько пфеннигов.

«Ага, он знает стоимость билета, значит, бывал уже там. Кто же у него в Карове? Родные, друг? А если друг, то какой? Спросить? Все равно не ответит. Первый порыв болтливости прошел, он замкнулся и насторожился. Лучше всего было бы отвезти его к себе. Но это – табу. К нему в дом могут входить лишь люди определенной профессии, присланные Нунке. Да и голова болит нестерпимо. Надо поскорее выпить порошок, прочесть письмо, обдумать разговор с Марией… И напрасно тебя терзает жалость к этому малышу. С кем-то поссорился, с кем-то подрался… Вспомни-ка себя в эти годы и как часто из-за какой-то глупой ссоры тебе свет казался не мил…»

Приблизительно за полтора квартала до ближайшей станции городской железной дороги Григорий остановил машину.

– Здесь мы с тобой распрощаемся, дойдешь сам. Все-таки советую изучить приемы бокса. Так безопаснее для физиономии, а иногда и для убеждений. Как же тебя зовут, если не секрет?

Настороженный взгляд, краска невольно залила правую, не пострадавшую в драке щеку.