– Mon Dieu![2] – задумчиво протянул Ангел. – Наверно, именно в таких случаях и принято говорить: «Ах, какой сюрприз!»

– Совершенно справедливо, сэр. Люди до сих пор не опомнятся, как такое могло произойти. Отличный пример того, что может случиться, когда зазеваешься, – даже с англичанами, которым вообще-то в этом смысле очень везло. Ведь не забывайте, все партии, даже ученые мужи, всегда превозносили сельскую жизнь и уверяли, будто всячески ей содействуют. Но они забыли об одной мелочи: что наши географические условия, традиции, воспитание и имущественные интересы так способствуют жизни в городах и «процветанию торговли», что отклониться от этой линии наименьшего сопротивления можно лишь ценою нешуточных и отнюдь не парламентских усилий. Да, это прекрасная иллюстрация той нашей характерной черты, о которой я толковал вам на днях: очень уж мы задним умом крепки. Но чего же от нас и ожидать, пока у нас есть туман и принципы? Лучше быть хлипким горожанином без здоровья, но с высокими политическими принципами, чем здоровым продуктом излюбленнейшей отрасли народного хозяйства. Но вы еще не видели другой стороны медали.

– О чем вы? – спросил Ангел.

– Ну как же, сэр, о грандиозном росте городов. Это я покажу вам завтра, если пожелаете.

– А Лондон разве не город? – шутливо заметил Ангел.

– Лондон? – воскликнул гид. – Что вы, это всего лишь дачное местечко. В какой настоящий город вас свозить? Хотите в Ливерчестер?

– Куда угодно, – сказал Ангел, – лишь бы там можно было хорошо пообедать. – И, расплатившись с сельским населением милостивой улыбкой, он расправил крылья.

– Время еще не позднее, – сказал Ангел Эфира, выходя из ресторана «Белый Олень» в Ливерчестере, – а я, кажется, немного переел. Давайте пройдемся, посмотрим город.

– С удовольствием, сэр, – отозвался гид. – Сейчас между ночью и днем нет никакой разницы: ведь для производства электрической энергии теперь используется прилив.

Ангел записал эти сведения в свою книжечку.

– Чем заняты здешние предприятия? – спросил он.

– Весь город, который теперь простирается от прежнего Ливерпуля до прежнего Манчестера (что видно из его названия), занят расширением пищевых таблеток, которые доставляют в его порт из Новых Светов. Уже несколько лет Ливерчестер и Бристер (простирающийся от прежнего Бристоля до прежнего Глостера) удерживают монополию на расширение пищи в Соединенном Королевстве.

– А как это делается? – спросил Ангел.

– Благоприятная среда и бактериология, – отвечал гид.

Некоторое время они шли молча, изредка взлетая там, где улицы были особенно грязные; потом Ангел снова заговорил:

– Очень любопытно. Я не замечаю никакой разницы между этим городом и теми, что я видел, когда был здесь в девятьсот десятом году, – только вот улицы лучше освещены, но радости от этого мало: они страшно грязные и полны людей, чьи лица мне не нравятся.

– Да, сэр, – вздохнул гид, – трудно было ожидать, что чудесный мрак, который окутывал нас во времена Великой Заварухи, продержится долго. Вот тогда и вправду можно было тешить себя надеждой, что все дома построены Кристофером Реном, а все люди чистые и красивые. Поэзии теперь не осталось.

– Ни малейшей! – подтвердил Ангел и потянул носом. – Зато атмосфера есть, и не слишком приятная.

– Где скапливается много людей, там всегда пахнет, – сказал гид. – Тут уж ничего не поделаешь. Старое платье, пачули, бензин, жареная рыба и дешевые папиросы – это пять необходимых ингредиентов человеческой жизни, и перед ними атмосфера Тернера и Коро – детские игрушки.

– Но разве не в вашей власти устроить жизнь в городах по своему вкусу?