Мы с Жаком закончили подготовку. Он немного нервничает, но я в него верю. Мы взрываем стену одновременно, – справа и слева от двери. Врываемся внутрь через дыры.

Стремительная перестрелка – я скашиваю двоих. Сальников убивает третьего, но четвёртый успевает оборвать жизнь оперативника Тайного Сыска удачным попаданием из пистолета.

Жак «Скоба» Сальников, роняет ГБ-8. Автомат неудачно падает на пол, и выдаёт короткую очередь – прощальный салют своему хозяину. Боец хватается за пробитое насквозь горло обеими руками. Он падает на колени и отчаянно булькает, пытаясь что-то сказать.

Я калечу последнего стрелка метким попаданием в позвоночник. Повстанец грузно опадает, словно мешок с консервами, но, к своему несчастью, не умирает.

Сейф оказывается там, где должен – в центре до безобразия роскошного книжного шкафа во всю стену. Шкаф виртуозно сработан из узловатого рельефного красного дерева. Его повреждённые взрывом и перестрелкой полки заставлены книгами. Хотелось бы верить, что довоенными, но это, всё же, очень маловероятно.

Удовольствие от грамотно спланированной операции и радость от встречи с произведением искусства сменяется напряжённой тревогой – пароль от сейфа сменили. Благоразумно предвидев подобный исход, мы с ныне остывающим Жаком стреляли по противникам с целью покалечить, а не убить.

Я подхожу к едва живому бунтовщику, неуклюже распластавшемуся у резных ножек богатого стола собранного, очевидно, в качестве дополнения к шкафу. Это бывший офицер – лидер повстанцев.

Его форма говорит о том, что он был аристократом. Нашивки Имперской армии и гербы его рода спороты. Вместо них красуется дурацкий подводный символ, вдохновивший этих людей на небольшую революцию. Выходит, они даже не сектанты?

Человек знатного рода, предавший всё то немногое хорошее, что было в нём до знакомства с подводными культами, теперь не чувствует нижнюю половину тела после выстрела, и лишь беспомощно смотрит на меня выпученными от ужаса глазами. Он жадно, как выброшенная на берег рыба, хватает ртом ядовитый от пыли и спор воздух, ворвавшийся внутрь кабинета вместе с наказанием.

– Какой пароль? – Мой голос звучит грозно и неестественно благодаря дыхательной маске.

– Я…Т-т-т-ы из Об-бервардена?

Иногда дела продуктивнее слов. Сустав его пальца с мокрым хрустом лопается, сдавленный моей умелой беспощадной рукой.

– Говори пароль.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

– Дальше будет страшнее.

– П-пошёл ты, тварь!!! – Предатель не скупится на слова, вдохновенно вспоминая просторечия, выстраивая сложные и очень грязные оскорбительные конструкции.

Я извлекаю узкий трёхгранный штык из ножен. С силой вгоняю его в локтевое соединение костей бывшего офицера, и начинаю медленно прокручивать, ощущая через металл, как лопаются хрящевые ткани и сухожилия.

– А-А-А-А-А-Й-Ъ! – Голос пленника срывается, превращая крик боли в истошный звериный вой.

– Мне нужен пароль. – Я подкрепляю требование крепким отрезвляющим ударом в челюсть.

– Будь ты проклят! Код 715!!!

Код подходит. Штык, экономя патрон, стабилизирует никчёмную, но, в каком-то смысле, яркую жизнь изменника.

Тяжёлая толстая дверца сейфа бесшумно открывается. Внутри услужливо вспыхивает лампочка, проливая жёлтый свет на небольшой складной переносной терминал.

Осталось убраться отсюда, сохранив драгоценную технику – реликвию ушедшей эпохи научных чудес. Слышу звук шагов, оборачиваюсь. В комнате стоит Притчард. Он осматривает тело мёртвого напарника.

– Бедняга Жак. Мы с ним с академии вместе служили… У него жена и дочь в Кржнестове остались… Нашёл?