– И ты был со своим князем, когда он отправился Финиста и Радимиру из беды вызволять. С разбойниками морскими в бой вступил.

– Было и такое, – вновь кивнул Леший.

– О тебе Радимира потом хлопотала, – продолжил Парацельс, настороженно приглядываясь, чтобы не упустить неправды, коли Леший решит соврать, – когда топор разбойничий тебе по боку прошелся. Запал ты ей тогда в сердце.

– То дело давнее, – нехотя отвечал хазарин. – А тебе я благодарен буду до конца дней своих за то, что жизнь мою сохранил.

– Быть может, ты, храбрый воин, из благодарности молвишь, не ведомо ли тебе, куда после того Финист со своей сестрой исчезли? Ведь уплыл Рарог, и их след тоже простыл.

Леший помолчал, поглядел на небо, на плотные дождевые тучи. Гость его не торопил.

– Ты мне, знахарь, жизнь пять лет назад спас, – наконец неспешно проговорил хазарин. – Негоже мне тебе врать, не по-людски это. Отвечу тебе, но лишь то, что спросил. И в расчете мы будем.

– Так что ж?

– Ведомо, – коротко произнес Леший.

– Вижу, более ни слова не вымолвишь, – улыбнулся Парацельс, ничуть не обидевшись. – Сам сыщу, чего уж.

– Почто тебе наследный князь? – подозрительно прищурился Леший. – Черномор тебя за ним послал? Лодьей приманить велел?

– Не без того, – пожал плечами знахарь с Буяна. – Да только Черномор мыслит, что прикажет он, и Финист тотчас же домой заявится, коли жив. А Финисту и дядька не указ. И коли уж он бросил все, что сердцу дорого, то неспроста. Финист волю ценит всего более. Коли по приказу Черномора вернется, то, дабы жертвой в храм к Свентовиту не попасть, придется ему дядьке подчиниться всецело. Финист горд, он не станет ни перед кем спину гнуть.

– Так чего ж ты приплыл, коли ведаешь, что князь с тобой не поедет?

– Черномор голубем письмо из Новограда получил, что Финист у Рарога в княжестве прохлаждается, позабыв про род свой и долг перед пращурами. Черномор разгневался сильно и мне повелел племяша вернуть до зимы. Лодья у Финиста быстрая да к волнам устойчивая, и в непогоду обратно пройдет. Взял я ее, дабы успеть первым сюда заявиться до иных незваных гостей. И все ж почти опоздал.

– Ты о чем это? – нахмурился Леший.

– Да ты ж лепше меня о том ведаешь, воин, по глазам твоим вижу, – вздохнул щупленький знахарь. – Али догадываешься. Что Финиста защищаешь, мой тебе низкий поклон, но нынче его никто, окромя дядьки, защитить не сумеет. Письмо то до Черномора к василевсу попало. А от него к франкам. Теперича и Хула, и Хельмут здесь. Неужто торговать приплыли? Уж не головой ли Финиста? Воин он умелый, да только там, где правят подлость и золото, его сила и ловкость не помогут. А его бесстрашие лишь злую шутку с ним сыграть может.

– Хочется мне тебе верить, знахарь, – задумчиво отвечал Леший. – Да вот помню, что ты Свентовиту предан безоглядно. Почто мне знать, что правду молвишь.

– Финист с Радимирой на моих руках выросли, – казалось, даже оскорбился Парацельс. – Рази ж я им худого пожелаю? Коли встретишь их, воин, молви, не сочти за труд, что я зимовать здесь стану. Беда нагрянет – пусть помнят, что я сюда ради них приплыл.

Он откланялся и неспешно направился по улице, с любопытством и некоторой неуверенностью оглядываясь по сторонам.

– Ты ему веришь, брат? – задумчиво провел рукой по усам Стоян.

– Кто ж ведает, что у Парацельса на уме, – в тон ему откликнулся Леший. – Грек он и есть грек. Да и что он поделать сможет, коли Финист взаправду в беду попадет. Но одно он молвил правдиво – упредить князя надобно.

– Беда одна не ходит, так, брат? – вздохнул Стоян. – Коли моя помощь потребуется, не молчи уж.