– Саш, ну что ты кипятишься? Получишь отпускные за два месяца… ты там, я слышал, еще книги публикуешь, наверное, уже миллионер!

Саша с иронией ответил:

– Ага, долларовый миллионер!

Директор не дал ему продолжить взволнованную и гневную фразу, а ответил только на первые три слова:

– Ну вот видишь, даже «долларовый»! Куда нам всем до тебя? Для тебя школа – это хобби, должна быть! А хобби – это как машина, сейчас одна, через год другая! Я могу дать тебе отличную характеристику и тебя не то что в школу, в частный лицей с руками оторвут, лишь бы эти… как бы их назвать, родители в СМИ ничего не написали. Ты же знаешь, сейчас это модно. Даже слово какое-то «англицкое» придумали – хайп!

Саша не знал, что ответить и чувствовал – решение уже принято и от того, чтобы он не сказал, ничего не изменится. Репутация школы прежде всего. Никто не станет разбираться. Сейчас такое время, и проще пожертвовать учителем, чем в твою школу начнут наведываться менты и прочие контролирующие органы. От такой «рекламы» родители перестанут отдавать своих чад в это общеобразовательное учреждение. Пойдут слухи. Учитель, в период передачи этих слухов из уст в уста, волшебным образом, станет маньяком-педофилом. Начнется новое разбирательство и неизвестно куда оно приведет. Возможно и Валерия Петровича снимут. Так что директор решил не рисковать и пожертвовать учителем. Сейчас, отправить его в отпуск, было самое лучшее решение. Должно пройти время, чтобы все улеглось. Директор нисколько не лукавил, говоря про Сашу. Ему, действительно, было жалко расставаться с грамотным преподавателем, и он надеялся, что все уляжется, и Саша вернется. Только вот сам парень понимал – в школу ему уже не вернуться никогда. Даже если все уляжется, языки в школе никому не «отрежут» и болтовня об этом инциденте продолжит распространятся. А как работать в таких условиях, когда каждый тычет пальцем и шушукается по углам?

Саша молча встал и вышел из кабинета. Он еле передвигал ноги, будто неимоверная тяжесть навалилась сейчас на него и тянула к земле. Саша не знал, что делать, как дальше расплачиваться за кредиты и что, вообще, скажет Мира? Хоть она и умная женщина, но все-таки женщина. Может и поддержит его, но какие-то сомнения закрадутся в душу и начнут ее терзать изнутри, обостряя с каждым днем отношения в семье. Что ей сказать?

Со всеми этими мыслями, Саша зашел в отдел кадров и написал заявление. Начальница отдела кадров понимала парня и ей был он симпатичен, но рядовые служащие ее отдела думали по-другому и при его появлении начали на ухо переговариваться друг с другом.

– Саш, не волнуйся, не ты первый, не ты последний. Знаешь сколько на моем веку такого было? Все обойдется, вот посмотришь и жизнь твоя, может именно сейчас, делает крутой разворот, чтобы стать лучше. Откуда мы знаем?

– Спасибо, Надежда Федоровна, только не легче мне от этого.

– Ничего, не переживай, вот посмотришь, как скоро все изменится! И в лучшую сторону, я точно это знаю! Ты очень хороший преподаватель и талантливый писатель! Вот смотри…

Женщина вытащила из стола его книгу.

– Мы с мужем вчера гуляли по городу, зашли в книжный и я увидела твою книгу, которую сразу купила! Я сразу прочитала ее до конца, не в силах оторваться. Уснула под утро. Все переживала за главных героев. Не выспалась совсем. А это, о многом говорит. Ты хорошо пишешь, заставляешь думать, переживать и делать выводы – сейчас это очень редко! Не бросай этого, Саша!

– Надежда Федоровна, а вы видели картину Николая Ге «Распятие»?

– Конечно, а что?

– И как вам?

– На любителя!