Отвечающий в экипаже за работу с пополнением лейтенант Головнин предложил назначить к Югану вестовым недавно забритого во флот крестьянина, ровным счетом ничего не понимающего в морских делах.

– Господа! У меня в новом наборе есть выдающаяся личность! Идеальный вестовой для нашего немчика. Крестьянин Рязанской губернии Прон Оглоблин. Призван месяц назад, но уже завоевал в кубрике авторитет, почти насмерть забив троих матросов первой статьи.

Буйный! Старшинства для него не существует. Батоги за грубость и несоблюдение субординации получает каждую неделю, и все нипочем! Как следствие – вечно на всех озлоблен, особенно на господ офицеров. Притом пьяница. Неизвестно где берет водку, но пьян часто уже с утра. Представьте эдакого вестового у нашего педантичного господина лейтенанта!

– Хорошая идея! – дружно поддержал лейтенанта хор голосов.

– Решено! Это и вправду будет презабавно! Завтра же нынешний его вестовой будет переведен в другой экипаж, а наш невоспитанный товарищ получит прекрасный урок. Посмотрим, как он запоет через неделю. Обещаю вам передать в точности его слова, как только он прибежит с просьбой о замене вестового!

Однако прошла неделя, вторая, а Юган с просьбой о смене вестового не обращался. Изредка появляющийся в казарме Прон тоже, по своему обыкновению, только сердито зыркал на товарищей, да молчал. Единственно, что сумел точно установить лейтенант Головнин – Прон практически перестал пить. Теперь стойкий прежде запах перегара доносился от матроса не иначе как по воскресеньям.

Случилось же вот что. Утром вторника едва проснувшегося Прона отправили к новому «барину» Иван Иванычу. Нетрудно представить, как рад был крепкий мужик, всегда презиравший изнеженных «бар», оказаться в роли слуги. Но увидел он не нежного офицерика, ждущего в кровати, чтобы ему подали чулки, а сильного, атлетически сложенного юношу, уже одетого по всей форме.

Ничуть не задерживаясь во флигеле, в котором он снимал комнату, Юган быстрым шагом направился к доку, лишь бросив Прону, чтобы тот шел следом. По дороге новый «хозяин» поинтересовался именем своего вестового, узнал, чем он занимался в родной деревне, и очень обрадовался, когда услышал, что Прон был плотником. Юган тут же объявил своему новому подчиненному, что все обязанности вестового с него снимаются, а работать он будет на починке корабля, на котором им вскоре идти в бой.

Первый же рабочий день в доке, у огромной шестидесятиметровой туши линкора произвел на Прона неизгладимое впечатление. Работали как проклятые двенадцать часов с одним коротеньким перерывом на обед, принесенный прямо в док и разогретый на костре. Но, что больше всего поразило Прона, так это то, что Юган работал не просто наравне со своими подчиненными, но решительно во всем их опережал. Он лично найтовил тали, удерживающие огромный, только вчера изготовленный княвдигед. Он же, вместе с тремя плотниками, закреплял новую деталь по месту, добиваясь идеального совпадения швов, так что после установки новая деталь выделялась в старом наборе только цветом.

Да и вел себя этот офицер совсем не так, как иные. Не кричал без нужды, не подчеркивал своего особого, высшего положения, но держался с матросами просто, хотя и без панибратства. На пути обратно, к флигелю, где теперь предстояло жить и Прону, Юган расспрашивал своего нового вестового о том, как тот жил, как попал во флот.

В родной деревне Прон был авторитетом, но его никогда не любили. Прекрасный мастер, он, в то же время, отличался скверным неуживчивым характером, что не мешало ему быть счастливым. Особенно после того, как год назад молодой плотник женился, и обзавелся собственным хозяйством.