Хотя, светлые всегда считали, что договор чтят только они, а мы играем с ним, насмехаемся над высокими идеалами эльфов. И всегда ждали от нас подобной фатальной каверзы. Видимо, от меня следование договору ожидали в последнюю очередь. Вспомнив, как приняли нас в первый день, я окончательно убедился в этом. И потом, слава обо мне в Светлом лесу была сильно раздута и исковеркана, любой мой шаг трактовался только как подозрительный. Ни Динзи, ни Волдрей не вызывали того панического ужаса, какой сразу начинал виться в воздухе, стоило мне показаться днем на улице. Ночью же эльфы вообще старались не выходить из свлих убежищ, или, по крайней мере, держаться подальше от гостевого домика.
Кричать о том, что я невиновен бесполезно, бежать тоже. Если бы я не знал о коротких ходах, пронизывающих весь Светлый лес, словно огромная паутина, я бы может и попытался… Но Нарвэ мне показала их в первый же день, будто заранее предупреждая…
– Скажи мне, – произнес наконец Повелитель, с ощутимым трудом удерживая доброжелательный тон, – проникал ли ты в хранилище? Можешь сказать, где сейчас твой клинок? Только отвечай честно, от этого зависит…
Я кивнул – понятно, моя жизнь. Оглушенный обвинениями и тяжестью осознания шаткости доверия к своей персоне, я не мог подобрать слова, которые, по моему мнению, в достаточной мере прозвучат убедительно. Тьма, да я даже не помню, как пройти к тому хранилищу и уж точно как отличить его от сотен таких же…
В дверях появился придворный эльф с бледным лицом. Скользнув ненавидящим взглядом по моей фигуре, он уставился на Цвейго. Почуяв, что передаваемое относится ко мне, я попытался словить хвостик мыслей. Что-то про мою комнату и свет… нет, сияние.
Сияние в моей комнате?! Я оторопело перевел взгляд на Повелителя. На светлом челе эльфа таяли последние сомнения. Мой шок от новости теперь явно трактовался как молчание виновного.
– Прости, Гром, но я вынужден задержать тебя до расследования этого дела, – бесстрастно произнес Цвейго.
Он поднял руку и переливающиеся капельки, скользившие по стенам в кажущемся беспорядке, взметнулись в воздух и оседали в полшаге от моего тела, медленно плетя мерцающий кокон. Вдох, и кокон вырос до уровня колена. Выдох – и я замурован по пояс. Безучастно наблюдая за пленением моего тощего тельца, я вдруг вспомнил, что это за влага. Зелье Морфа! Окруженный таким вот коконом, я буду напоминать мушку, попавшую в плен к пауку, обмотанную крепкими нитями, и находящуюся в состоянии искусственного сна, плавно перерастающего в смерть.
Но это же не плен, это самая настоящая казнь! И я уже не чувствую ступней, не могу пошевелить коленями. Омертвение змеей скользит по мышцам ног.
Отчаянно дернувшись, я пытался опрокинуть проклятый полукокон. Но зелье держало крепко, капли собирались в плотный шлейф, стекая со стены, где я их заметил. И все мои иллюзии напрасны, я не знал, что можно противопоставить этому древнему зелью драконов.
Цвейго вновь отвернулся к окну, его помощь заклятию не требуется, а на мои тщетные попытки освободиться он только грустно качал головой.
Драконы, вот кто мне мог бы помочь. Эх, если бы Магистр был более разговорчив, мог бы и научить меня парочке драконовских заклятий, старый скупердяй!
Вдруг отремонтированное недавно окно разлетелось вдребезги, щедро осыпав прикрывшего голову эльфа разноцветным дождем разрушенных витражей. Воспрянув, я в надежде ожидал увидеть знакомую наглую драконью морду, пытаясь рассмотреть происходящее через край зелья, уже добравшегося до подбородка.
Но в окно впрыгнула… Нарвэ. Она размахивала двумя мечами так же изящно, как и двигалась в танце. Против обыкновенного просторного, полупрозрачного платья на ней были темные полотняные брюки, белая мужская рубаха и жесткий жилет на шнуровке. Не обращая внимания на Повелителя, девушка рванулась ко мне, разрывая ворот рубахи. Я оторопел было, но эльфийка просто добиралась до предмета, спрятанного на груди.