Из показаний на допросе в 1917 году Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства бывшего начальника Санкт-Петербургского охранного отделения генерала А. Герасимова: [24]
«Он [дворцовый комендант генерал В. Дедюлин] сказал, что у Вырубовой появился мужик, по всей вероятности, переодетый революционер. Так как Государыня часто бывает у Вырубовой и привозит Государя, то я просил обратить внимание на этого мужика. Тогда этого мужика взяли под наблюдение. Он оказался Распутиным. Когда я дал телеграмму по местожительству, то дали сведения, что это первостепенный негодяй. Я об этом доложил, кажется, П.А. Столыпину. Он попросил больше об этом никому не докладывать, – ни товарищу министра, ни директору. Он сказал: «Я буду говорить с Государем»… В конце концов он с Государем говорил. Государь сначала отказался, а потом сказал, что раз видел Распутина. Государь сознался. Решено было его арестовать. И сказали, что вышлют в Восточную Сибирь за порочное поведение. Но он, Распутин, заметил наблюдение и бежал, и не являлся. А когда я ушёл, он появился»[25].
Здесь нужно сделать отступление.
Период от Февральской до Октябрьской революций в истории страны особенный. Либералы, увлечённые отречением Николая II от престола, всеми фибрами души желали показать, кто в доме хозяин. Члены Временного правительства оказались безжалостны к Августейшей семье, ставшей бывшей. Мало того, сразу после отречения императора намеревались устроить… судилище. Да-да, самый настоящий суд – открытый, бескомпромиссный и, надо полагать, «справедливый». Уже через два дня после известных событий была учреждена так называемая Чрезвычайная следственная комиссия (ЧСК) Временного правительства для расследования преступлений Царской семьи и высших должностных лиц государства. (Предполагалось, что обвиняемые будут осуждены по ст. 108 Уголовного уложения – государственная измена. Поэтому следователи буквально рыли носом землю.)
Именно тогда Николай и передал через генерала Алексеева на имя Председателя Временного правительства князя Львова записку с просьбой о выезде за границу. И ответ не заставил себя долго ждать: Временное правительство подтвердило готовность решить данный вопрос положительно.
Комиссия, надо сказать, была ещё та. Одно из её подразделений, к примеру, называлось так: «Обследование деятельности тёмных сил». (Смешно. Впрочем, могло быть ещё хуже – например, «Обследование деятельности кикимор и ведьм»; тогда бы каждый понимал, чем они там занимались.) Как бы то ни было, полномочные представители сей временной организации могли истребовать любые документы, арестовывать и допрашивать любого свидетеля.
Интересно, что одним из активнейших членов этой структуры (чем не прототип будущих «чрезвычаек»?) был хорошо знакомый нам Александр Блок; а среди допрошенных ею лиц побывал даже скромный «житель Петрограда» Ульянов-Ленин.
Однако затея с треском провалилась: «тёмных сил», по-видимому, не нашли. В середине апреля 1917 года Керенский встретился с «бывшим царём» и пожал тому руку. (Справедливости ради следует заметить, что именно Керенский в самый разгар работы ЧСК занимался подготовкой отправки Царской семьи в Великобританию; другое дело, что он же это мероприятие, прозевав драгоценное время, окончательно и угробил.)
Своему стремительному взлёту Распутин был обязан даже не фрейлине Вырубовой, а… великому князю Николаю Николаевичу – будущему самому ненавистному своему врагу.
Как-то у Николая Николаевича прихворала любимая собака. Все именитые ветеринары махнули рукой: околеет. Но один из «собачьих докторов», дабы загладить своё профессиональное бессилие, обнадёжил: есть, мол, в Сибири некто Распутин, который способен