Были у меня и иные резоны попытаться образумить венгерского короля. Так, если венгры вторгнуться в Византию, да еще им подсобят сербы, это может быть такая лавина, которая подкосит империю, и уже скоро она не сможет сопротивляться ни Венеции, ни Генуе, ни сельджукам. Такого “больного человека” Европы очень быстро съедят. Будет от этого что-то хорошее для Руси? Нет, точно не будет. Мало того, я первый стану защищать Константинополь. С кем нам тогда торговать? Через кого выходить и европейские и арабские рынки? С кем в союзе решать вопросы на Кавказе, а после и стоять против иных захватчиков?

Я же хочу, чтобы Византийская империя имела с Россией границу по Кавказу. Так, чтобы монголы, когда они устремят свои орды на Запад, не могли обойти империю. И биться тогда можно с Чингисханом и его последователями не на русской земле, а встречать врага на чужбине.

– Ты пришел уговаривать меня не идти на Византию, но что я получу взамен? – усмехнулся король.

– Порой можно подумать, что ты, король, не получишь, если все же пойдешь войной, – намеком отвечал я.

– Изяслав не выдает мне Бориску-самозванца! – выкрикнул Геза. – Им ты угрожаешь? Что можешь лишить меня власти?

– Я не угрожаю тебе, и могу поговорить с великим князем о том, чтобы он выдал тебе Бориса Коломановича. Руси нужна сильная Венгрия в союзниках. А что касается тебя… Император готов рассматривать твои претензии на независимость, – сказал я.

Борис Коломанович был тем самым претендентом на венгерский престол, который уже как семь, или восемь лет обживается на Русских Землях. На самом деле, Изяслав уже давно думал над тем, чтобы отдать этого деятеля, смущающего умы русичей, своему зятю, венгерскому королю. Вот только повода еще не было, чтобы как-то “продать” Коломановича. Венгры не предлагали серьезных уступок Руси. А, когда наметился союз против половцев Орды Башкорда, венгры вновь же не спешили начинать боевые действия.

Карту Бориски можно было бы и разыграть, если нынешний венгерский король будет чудить. Мало того, у Коломановича есть собственная дружина, которая расположена у русского Вышгорода и там более пяти сотен ратных, что не так и мало.

– Сербы должны иметь свое королевство! – воскликнула пожилая женщина.

Вот же неугомонная.

– Да я и не против же, если бы от меня это зависело. Но разве Рашка сильно испытывает гнет от империи ромеев? Насколько я знаю, дань василевсу они не платят, – сказал я.

Рашка – так назывался сербский анклав, который, по сути, имел независимость, лишь номинально считаясь вассалами византийского императора. Можно было бы даже добиться признания этой области независимой, вот только, я уверен, что не пройдет и десяти лет, как область окажется в составе Германии, или той же Венгрии, может даже Венеции.

– Пойди и отдохни с дороги! – повелел мне король. – Считай пока себя пленником. Мне не понравился твой тон, твое поведение. Ты не выйдет из моего стана.

– Я знаю, что ты скажешь, мать. Ты давно подвигала меня поддержать сербов в их борьбе. И вот прямо сейчас, будто бы срочно нужно это делать, – король встал с трона и стал расхаживать по своему шатру, больше похожему на юрту. – Что ты скажешь, жена моя? Как твой брат Изяслав поведет себя? Мне с ним недосуг воевать, хотя и ведет себя твой братец недружественно.

– То, что Изяслав держит у себя самозванца, говорит о многом, прежде всего о том, что мой брат мудрый человек. Обменяй у него воеводу Братства на Бориску Коломановича. Великий князь на такой обмен должен пойти, – сказала Ефросинья Мстиславовна.

– А вот это мудрое предложение, дочка! – сказала свекровь, которая по большей части недолюбливала невестку и упрекала ее.