– С Козлом говорить будешь, тысяцкий брат? – спросил Геркул, которого все никак не оставляло в покое имя сына половецкого хана.

Я кивнул, просто было интересным, как выглядит этот самый Козел. Привели половца… Не та порода козлиная у него, даже бородки нет куцой на бледном лице. Пацан пацаном, ни дать ни взять, школьник. Если стародубский князь еще выглядел, пусть и с натяжкой, молодым мужчиной, то сейчас передо мной предстал мальчик. Обиженный, оскорбленный подросток.

– Я говорю на руси, – первым делом сказал Козел, опуская приветствия и сразу демонстрируя желание разговаривать.

– У тебя крест на груди. Ты христианин? – спросил Геркул.

– Верую в Христа Бога нашего, – протараторил заученную фразу парень.

– Так чего повел на Русь православную воиновсвоих? – спросил Алексей.

– Воля отца мой. Он погиб с битве с вы, с честью. У меня мать руси, – говорил Козел.

– Как же мать допустила такое имя сыну дать, если она русская? – буркнул Геркул, но был услышан и понят половцем.

– Мать умереть по вине меня, когда рожать. Не поминай мать мою! – зло ощерился паренек.

Ему не ответили, но Геркул развел руками, мол, молчу. Половец подтвердил все догадки и практически пересказал то, что говорили ранее Лют и стародубскийкнязь. Сомнений больше не осталось никаких. В данный момент мятежные князья должны штурмовать Переславль, а это войско, с которым мы встретились, было призвано задержать наших союзников, или отойти на Великую Стену и там сдерживать рать киевского князя и тех, кто к нему пришел поддержать. План, как я и раньше думал, у наших врагов был неплохой.

– Отпустить я в Орда! Теперь я хан. За мной пойти. Я приведу три тысяч воин и стану с тобой рядом. Ты же из Братства? Я христианин. Нам вместе быть, – говорил Козел, безошибочно определив во мне командира.

Мне еще козлов не хватало в союзниках!

– Я отдать за тебя своя сестра, она красивый, – пытался умаслить меня половец.

Мало мне баб, так и половецкую ханшу давай в нагрузку. Мне бы такую, чтобы без венца и кольца. И что делать? В процессе допроса, который больше походил на приятельский разговор, выяснилось, что почти четыре сотни половцев, после смерти в бою своего хана, сдались на нашу милость. Верить в то, что эти воины станут сражаться бок-о-бок со мной, не приходилось. И держать у себя таких нукеров нельзя, пусть и в качестве пленников.

Что остается? Под нож? Это, наверное, самый напрашивающийся вариант, если отринуть любые проявления морали и жалости. И я бы так поступил. Но как же интересно парил журавль в небе, когда дохлая синица в руках уже стала попахивать! Насколько же привлекал тот факт, что целая Орда половецкая может стать православной и войти в Братство!

Принять целую Одру, поставить на местах их кочевий остроги… Казалось, что это некая небылица, что нельзя брать в нашу организацию иноплеменный элемент. Но… Тут есть очень жирное «но» – такой прецедент позволит ассимилировать часть кипчаков, сделать их своими, расколоть и без того эфемерное половецкое сообщество. Ну живут же в рамках подчиненности Киеву торки! Пусть и делают это своеобразно и слишком свободно.

– Ты уйдешь, только клятву дашь и слово свое мужское, воинское, что выкуп будет в размере тысячи гривен, а еще твои люди помогут нам нарубить и подготовить дерево для строительства крепости. Если ты обманешь, я, клянусь тебе в этом, приду и вырежу всю твою Орду. Стань там ханом и принеси присягу Братству, тогда мы станем союзниками, – прохрипел-просвистел-прошипел я.

Козел Сатанович артачился, потребовал разъяснить, какие условия у него будут и не заберу ли его людей и не запрещу ли кочевать. Нет, пусть кочуют, пока. А кочевья мне не нужно, может только поля засеять, но в нынешних условиях, это капля в море. Ну не тысячу же гектаров мне разрабатывать? Так что мальчишка согласился, и я пообещал его отпустить. Соблазн оставить при себе и иметь дополнительные силы, отринул, ненадежно. Получить же выкуп хотелось. Денег мне нужно много.