– Что с Галичем? Вы поможете в набеге? Пусть даже на мой отряд напали и не они? – смирившись, пусть и на время, с участью быть младшим среди иных ханов, спрашивал Акум.

– Брат-хан Белук, ты как считаешь? Я думаю, что можно не показывать того, что мы знаем о неучастии Галича в бою с воинами хана Акума и предъявить им виру. Сделаем это уже завтра, после подождем. Новый князь Киева не сможет оставаться в стороне. Если он не пошлет помощь Галичу в такой обстановке, не предупредит Владимирко Галичского, что все три хана собираются в набег, то его не признают великим князем. Получится, что Киев ослабнет, Великая стена окажется пустой. Мы подпалим все засеки, разрушим и сожжем все русские крепости, ударим и по их деньгам, которые вкладывались в строительство обороны от нам.

Наступила пауза, Белук многозначительно поглаживал свою остроконечную бороду. Хан одной из сильнейших ближайших орд размышлял. Да, момент для набега выдается очень удачный. В Киеве произошласмута, там многих убило, Русь лишилась может и чуть меньше тысячи опытных бойцов, составлявших ранее дружину Всеволода Ольговича. Это очень много. А еще Киев не сможет собрать ополчение в виду того, что многие киевляне погибли в бунте. Так что нужно бить и прямо сейчас, не давая русичам время опомниться и восстановиться.

– Твой план не глуп! – сказал после продолжительной паузы Белук. – Давайте обсуждать!

*…………*………….*

– Не кручинься, Спиридон, съездишь с епископ Климентом Смолятичем в Туров, там и рукоположат, – успокаивал я своего товарища.

– Он мог и сам… – словно обиженный ребенок говорил Спирка. – Зачем тогда я все службы и молитвы рассказывал, зачем житии пересказывал и евангелие?

– Ну ты же хотел сразу быть пресвитером? Кабы крестить, да причащать мог? Так что все правильно, – говорил я, уже несколько утомившись объяснять очевидное Спиридону, то, что и он сам, даже лучше меня, знал.

Да, Климент оказался принципиальным малым. Когда в первый раз князь с ним поговорил и сперва, чтобы понять степень лояльности епископа, попросил о незначительной просьбе – рукоположить Спиридона, дабы он в походах окаймлял паству свою, а после, так и на земле церковь сложить, то Климент отчитал Ивана Ростиславовича, как дите малое.

Я не был на этой встрече, но слухи просочились. Скорее всего, сопровождение князя проболталось. Мне такое поведение епископа больше даже понравилось. Принципиальный мужик, в смысле, священник. Раз для рукоположения нужны два епископа, так и быть тому. А все остальные, так сказать «упрощенные» процедуры, от Лукавого.

И такой епископ есть, по близости, так и не один. В Турове есть епископ Иоким, по сути, соратник Смолятича, пусть сам и из ромеев, но славянского роду-племени. Вот к нему и направляется Смолятич. Еще ближе был Черниговский, но борьба Владимировичей и Ольговичей не позволяла Смолятичу рассчитывать на лояльность черниговского князя.

– Побудешь, Спиридон, при будущем первом митрополите Всея Руси русского происхождения, – подбадривал дьячка.

– Думаешь его одобрят в Константинополе? – удивленно спросил Спирка.

Я не стал вдаваться в подробности, а многозначительно промолчал. Я не думаю, я это знаю. Вернее, вспомнил, что Смолятич будет-таки митрополитом, но вот насчет того, какое мнение по его кандидатуре будет у Константинопольского патриарха – вопрос. А еще мнение Ольговичей нужно учитывать, так как Климент явно не их человек. Вроде бы, там какой-то церковный конфликт вышел, где центральной фигурой был Смолятич.

– Все, пошли в мастерскую, посмотрим, как там твой новый самострел, – сказал я и чуть ли не силой выпихнул из дома Спирку.