И вот уже несколько лет Петрович – частый гость в этом сказочном мире.

От воспоминаний оторвал шорох за спиной, Петрович обернулся, у входа во двор стояла Агуша с деревянной кружкой в руках.

– Заработался, поди, на-ка вот, – Агуша подала Петровичу освежиться напиток, а сама с интересом разглядывала творчество гостя. – Кочетки-то какие хорошие, – погладила женщина ладно вырезанных Петровичем петушков, обращенных друг к другу и расположенных по верхней планке дверки загона. – Сам такое придумал, у нас таких нет, – констатировала Агуша, с удовольствием поглядывая то на изделие, то на мастера.

– Дек вот кочетки-то у тебя знатные, так и место им тут.

Петрович с удовольствием пил морс из ягод, так кстати принесенный хозяйкой.

– Может, пора и отдохнуть, скоро трапеза, – Агуша посмотрела на Петровича так, что перечить и не захотелось. В избе было прохладно, летний зной не пробирался сквозь толстенные стены дома. Восходящие расплавы нагретого солнцем воздуха, поднимавшиеся от дороги, говорили о полуденном зное. – Завтра надо в Волость везти добавок. Если что, поехали, – женщина посмотрела на гостя. Петрович оживился, он не раз уже намекал хозяйке в предыдущие визиты, что хотел бы посмотреть, как живут люди в ее мире. Но до этого получал вежливый отказ. Хозяйка ссылалась на запрет от старейшин. – С тобой дедушка Ясинь поговорить хочет, – Агуша улыбнулась, показывая, что в этом есть что-то хорошее, которое пока было неведомо Петровичу. А Петрович как мальчишка был рад в душе и не мог этого скрывать, стал улыбаться и чесать затылок, а потом громко несколько раз чихнул и рассмеялся во весь голос, чем также рассмешил хозяйку.

Поднялись до петухов, еще не рассветало. Нужно было подоить Матку, накормить другую живность, загрузить в повозку шары сыра, масло, творог, молоко. Когда все было погружено, поклажи обложили холодом: большими ледяными комьями, взятыми из ледника. А поверх всего навалили сено. Быстро позавтракав, двинулись в дорогу. Собачонка Чаруня отказалась ехать в повозке и весело бежала впереди повозки, иногда срываясь в лес и потом выскакивая на дорогу или перед повозкой или сзади нее.

Воображение Петровича рисовало, как могла выглядеть деревня или поселок под названием Волость. Волостью, как он понимал, называли места, где жили сообща несколько семей, причем количество семей могло быть разным: от нескольких дворов до десятка, а то и трех-пяти десятков.

Устройство этого неведомого мира, в который попадал Петрович, было удивительным. Растения, животный мир, люди – все вокруг было настолько чисто и первозданно, что казалось просто нереальным. Во-первых, все было несколько больше обычных земных размеров. Порой казалось, что какой-то невидимый распорядитель просто взял и несколько изменил масштаб реальности, оставив пропорции всего окружающего, но позабыв увеличить самого Петровича. Только Агуша была не так разительно изменена. Но на это она объяснила Петровичу, что она считалась недомерком и была отлична от всего вокруг. Братья и сродники называли ее младшенькой недомерочкой, за что ее больше всех любили и берегли. И одна Агуша жила на выселке по своей воле, супротив желания рода. Ну да при тех чудесах и возможностях жителей этого мира, о которых дальше мы расскажем, жить в любой глуши было совершенно несложно. Телега поскрипывала и неторопливо катила по лесной дороге. Лошадь Цветочек везла ее с легкостью, несмотря на солидный груз. Нужно сказать, и Цветочек была ничуть не меньше размерами – с обычного земного огромного лося или верблюда. Но, конечно же, красивая и пропорционально сложенная, как и подобает здоровой, крепкой рабочей лошади.