Весна – самое удивительное время года. Она наступает так быстро, что не успеваешь замечать перемены в естестве и природе… право слово, они меняются буквально на глазах. В данное время года высвобождается место для чего-то нового, неизведанного, быть может даже необычного, нередко посещают свежие, оригинальные идеи, появляются силы на то, что давно хотелось бы реализовать. Что ни говори, а весна воодушевляет и манит!

Вместе с тем, возрождение природы сказывается на желаниях и эмоциях. Наверное, это есть следствие ото долгой спячки и сексуального затишья. Немаловажным, при этом, следует полагать то примечание, что проявляются они, как духовно, так и телесно – выразительно и колоритно. И не важно: в обтяжку ты одет или по скромному, в новизну или вовсе раздет до неприличия; важно лишь простое, наследственно-обусловленное стремление – покрасоваться, а если повезёт, то целые дни и ночи пыхтеть над продолжением своего уникального рода. Желание это настолько яркое, что непременно требует отдачи. Быть может поэтому в весеннее время года так хочется любить и/или быть любимым?

Блуждая по близлежащим окрестностям жилого дома – того самого, подле которого Ачи схлопотал чарующую стрелу Амура – Купидона любви17, неизменно думает о долгожданной встрече… о ней… о Малене.

Сознание безостановочно и без какой-либо капли стеснения сменяется то одной, то другой картинами сладострастия: то обжигающими… то пошлыми… то грубыми… то жгучими

Мысли вообще навязчивая штука… непонятная до ужаса: откуда берут своё начало – одному Богу известно. А вот в случае Ачи и вожделенной им Малены – одна другой грязнее… одна другой пошлее…

Тем временем, лишь только сердце ведёт себя достойно: ему простодушному мнится возвышенная любовь, романтические устремления. В поисках любви оно по-настоящему страдает и страждет!

Оглядывая минующие один за другим дома, дворы, районы, Ачи настойчиво продолжает и уходит всё дальше. «Кто ищет, тот найдёт», – основополагающая установка на уме.

В один момент, на мгновение оторвавшись от мира грёз, терзающих мечтаний и надежд, Ачи поймал себя на взволновавшем осознании: дошёл аж до Шанхая – бесценного района. И тут, его признала детвора: – Да это же Ачи! Эээй, народ, к нам Ачи пришёл! Айда, к братану!

Блаженное это чувство – быть признанным героем. Заслышав радостные возгласы, воспрянул духом и решил немного передохнуть, потолковав по душам с подрастающей молодёжью.

– Ачи! Говорят, вы лучший в любовных делах, – празднично восклицали детишки.

– Лучших не бывает, – твердил им в ответ, – Бывают настойчивые.

– Нуу… расскажи нам хоть один секрет своих успехов, – просили мальцы.

Репутацию мало заслужить, её необходимо поддерживать, и Ачи деловито призадумался. Ему непременно захотелось сказать нечто интересное… нечто такое, что на Шанхае запомнится на долгие времена, а после будут цитировать и во всём социуме.

Вокруг него столпилась немаленькая аудитория, готовая принять всё, что он только не скажет.

Как по команде, на ум пришла яркая мысль – занятное наблюдение:

– Так уж и быть. Поделюсь с вами солидной заметкой. Запоминайте… скажу лишь однажды, – Ачи договорил и примолк. Убедившись в непоколебимости своего авторитета продолжил несколько увереннее, с расстановками и тоном, соответствующим его действующему положению: – Каковой бы она ни была, мужская половина делится на два типа: на тех, кто любит биться о скалы и на тех, кто предпочитает скакать по волнам.

Забавно, но результат выдался несколько иным, чем предполагалось. И видимо центральную роль в этом сыграло недопонимание, благодаря которому выжидательное безмолвие обрело намного более явственную глубину и затишье.