Но договорить я не успела. Меня сбило с ног напором воды. Она была настолько холодной, что я обхватила себя руками в надежде хоть немного прикрыть лицо и часть тела. Но вода была беспощаднее, она забивалась сквозь щели в рот, глаза, уши, проникала под одежду, обжигая тело ледяными прикосновениями. Я заплакала. Сейчас мне уже было не важно, что он увидит мои слезы. Я заплакала от такой несправедливости. Почему он меня не слышит? Что я ему сделала?

К тому времени как на крыльце показалась мама, мужчина уже выключил воду и бросил шланг обратно в кусты.

– Я хотел помыть ноги Мари, но она поскользнулась, вся испачкалась в грязи и вымокла.

Я встала на ноги и оттянула от ноги мокрое платье. Зубы стучали от холода, а вода все еще лилась по тонким ногам. Я знала, что мама ему не поверит. Она сейчас отругает его и обнимет меня, но и этого не произошло.

– Мари, какая же ты неуклюжая.. – услышала ее возмущенный голос. – Иди переодевайся и за стол. Но только снимай мокрую одежду здесь, не мочи полы дома. Игорь, идем за стол.

Он улыбнулся мне странной улыбкой и прошел в дом. Я осталась стоять босиком в мокром холодном платье совсем одна, на красных кирпичах. Где-то за спиной стрекотали кузнечики, делая тушину в которой я оказалась совершенно оглушительной.

– С этого дня я перестану вас любить, – тихо прошептала им в спину.

Осторожно, чтобы не порвать, стянула платье и положила его в таз в сенях. Туда же кинула мокрые ленты, носочки и майку. Оставшись в одних трусиках, я медленно проскользнула в сени, снова собрав по дороге обувь в обувницу. Не потому, что мне этого хотелось, а назло этому невыносимому человеку.

Замерев у косяка, я поняла, что все собрались за праздничным столом и мне придется пройти мимо них чтобы попасть в свою комнату. Раньше это не вызвало бы каких-то проблем и не заставило бы меня так переживать, но сейчас что-то изменилось. Я не могла ответить, что именно, но мне вдруг стало страшно. Я не хотела, чтобы все видели меня раздетой, особенно этот ужасный человек. Но другого варианта не было – нужно было это сделать.

Задержав воздух в легких, словно собираясь погружаться в воду, я, обхватив себя руками, быстро пробежала через коридор на одних цыпочках стараясь быть менее заметной. И все равно пробегая мимо кухни, заметила несколько пар глаз, устремленных на меня, но в моей памяти останется только одна пара – черные как уголь глаза, с диким неподвластным законам людей огнем, направленные в мою сторону. Он смотрел на меня, пожирал каждый миллиметр моего тела обжигающим взглядом, а на его губах блуждала довольная улыбка.

В тот момент я еще не знала как сильно этот день и в особенности этот вечер изменит мою жизнь.

Короб – вот что именно мне напоминала моя клетка. Огромный пустой короб. Кто-то взял и своими грязными жирными пальцами засунул меня в короб для спичек, как жука. Осталось только придавить булавкой и можно сушить для гербария. Экземпляр готов.

По моим ощущениям, шел второй день пребывания в клетке. Помимо того, что страшно хотелось есть, у меня появилась ещё одна проблема – тело отчаянно требовало облегчения. Не знаю сколько времени прошло с момента, когда меня похитили из клуба, но я уверена, что как минимум два или три дня я не справляла нужду. Организм требовал опорожнения. Но я понимала, что если мои похитители так хорошо слышали меня, что реагировали на каждое неверное слово ударом тока, то и видели меня тоже хорошо.

Когда в очередной раз выключили прожектор, а качка уменьшилась практически до нуля, я подползла к ещё теплой лампе и начала ощупывать ее кончиками пальцев. Признаться честно, я не знала, что именно искала. Возможно, надеялась найти заколку, оттопыренный кусочек железа или прут. Но чем больше я его осматривала, тем меньше шансов найти полезную деталь оставалось. В итоге, разочаровавшись, я отползла на место.