Около гостевых трибун – свой буфет.

Раньше празднество продолжалось до двух часов. На трибуне действительно ветер, холод. Четыре часа я не свожу глаз с Брежнева. Поворот головы, и я иду.

– Володя, позови…

Или:

– Пригласи…

Может попросить не меня, а Андропова, который рядом. Я приглашаю кого-нибудь из Совмина, из горкома партии – из тех, кто на гостевой трибуне. Народу много, скученность, но приглашенный быстро и радостно под взглядами окружающих пробирается к главной трибуне страны.

Если кто-то идет по своей инициативе, без приглашения, я пристраиваюсь рядом.

Такие приглашения следовали сразу после военного парада, перед демонстрацией. Но если речь шла об иностранном госте, его приглашали сразу же, до парада.

Приветственно машет руками последний сводный отряд. Леонид Ильич – им, приветственно и прощально. Все спускаются вниз. «До встречи». – «Да, на приеме встретимся». Руководящие товарищи расходятся по кабинетам, переодеваются, освобождаясь от теплой одежды.

Прием проходит в банкетном зале Кремлевского Дворца съездов. Руководители партии и правительства приходят с женами, и, естественно, накануне меня уже обзвонили начальники охраны соратников Леонида Ильича все по тому же волнующему щепетильному вопросу: «А Виктория Петровна будет? А во что она будет одета?»

Собиралось до двух с половиной тысяч человек. Столы – богатейшие: коньяки и вина разных марок, водка, закуска. Вначале Леонид Ильич произносил небольшую праздничную речь, минут на десять – пятнадцать, которая заканчивалась тостом «за Великую Октябрьскую социалистическую революцию» (или, если 1 Мая, «за Международный день солидарности трудящихся»). Брежнев поднимал бокал, и все, кто поближе, стремились к нему – чокнуться.

Микрофон убирался, начиналось веселье, тут уже мы подтягивались к Генеральному поближе.

Выстраивались в очереди – пожать руку – священнослужители, военачальники, писатели, бизнесмены, артисты. Иностранные дипломаты подходили с рюмками – чокнуться, они чувствовали себя посвободнее: кто-то где-то когда-то встречал Брежнева, провожал или сопровождал.

В конце приема, перед десертом, – концерт минут на сорок. Обязательно – балетный номер, оперная ария, эстрадные песни, стихотворение.

Пели Кобзон, Магомаев, Руденко, Синявская, Толкунова и почти всегда – Зыкина.

Виктория Петровна бывала не часто. Если приходила, вела себя чрезвычайно скромно, общалась, в основном, с Анной Дмитриевной Черненко, Татьяной Филипповной Андроповой, Лидией Дмитриевной Громыко. Добрые отношения сохраняла также с женой Тихонова, вплоть до ее смерти. Виктория Петровна была очень простая, мне кажется, по мягкости характера, по расположению к людям, интеллигентности она была схожа с Ниной Петровной Хрущевой.

Прием длился часа два. Хозяева разъезжались, а гости оставались – артисты, писатели, военные чины.

Вначале Леонид Ильич выдерживал часа полтора. Потом свое пребывание сократил до получаса.

Стали со временем сокращать и демонстрации на Красной площади, «отрезали» колоннам «хвосты» и уходили на банкет!

Официально же время парада и демонстрации сократили после вот какого случая. Мы ехали из Заречья на первомайское празднество. В машине впереди, как всегда, – Брежнев, сзади – мы с Рябенко. Неожиданно, прямо в пути, пошел снег с дождем. Когда въехали на Кутузовский проспект, Леонид Ильич увидел стоящие колонны мокрых, съежившихся людей.

– Что же людей-то мучить, а? – спросил он нас с Рябенко. – Вон, дети мерзнут, мокрые, с зонтиками. Сейчас посоветуемся с товарищами, может, отменить…

У Сенатской башни, поздоровавшись, он кивнул на небо и спросил: