Презрительная улыбка скривила мои губы. Значит, нельзя никому доверять, если даже Антон оказался не лучше остальных.

Я прижалась к дереву, и слезы полились из моих глаз, окропляя шершавую поверхность.

– Ульяна, Ульяна, – шептало оно мне, – он слабый. Он не достоин тебя.

Да. Я отпрянула, утёрла слезы. Все будет хорошо. У меня есть моя сила, и я никому ее не отдам.

Так приятно стоять в душе и наслаждаться тугими, слегка прохладными струями. После этого зноя ему хотелось как можно дольше впитывать влагу каждой клеточкой кожи. Он отсутствовал почти два года. После происшедшего тогда в клубе Макс подписал контракт на военную службу в одной из стран ближнего востока. Мать всячески пыталась отговорить его, но это было бесполезно. Максу не терпелось вытравить память о Маринке, о том, как он, униженный, беспомощно лежал на холодном полу, приговорённый к смерти каким-то сукиным сыном. Должно было пройти время, чтобы воспоминания притупились и чувство мести уступило благоразумию.

Выйдя из душевой кабины, Макс удовлетворенно оглядел себя в зеркале. Да, он здорово изменился. Плечи стали широкими, налились мышцами. Ни капельки жира на твёрдом прессе. Разве можно было сравнить его – тогдашнего пацана-срочника, едва вышедшего из казармы, и этого знающего себе цену молодого мужчину.

Обернув полотенце вокруг бёдер, Макс отправился в кухню, где мама уже накрывала на стол.

– Остался бы ещё на пару деньков, Максимка. Ну куда ты поедешь?

– Мам, я не могу здесь оставаться, – он серьезно посмотрел на женщину. – Ты меня откормишь, и я потеряю фигуру.

– Фигуру! – она расхохоталась, всплеснула руками. – А зачем тебе ее беречь? Ты за все время, пока здесь, ни на одну девушку даже не глянул.

– Ой, – Макс поморщился. – Не могу, мам. Я как только гляну, всё – пиши пропало. Загуляет твой сын.

– Мне бы с внуками поиграть…

– Еще успеешь наиграться. Ты у меня молодая, ну скажи, зачем тебе эти сопливые сорванцы?

Женщина в шутку хлестанула сына полотенцем по голове.

Села напротив, наблюдая, как сын ест. Опять собирается уезжать. Хорошо хоть не в какую-то горячую точку, а просто в отпуск к Ваньке. Подруга Ленка – мать Ивана – уже наворачивала посылки со всякими деликатесами. Хорошо еще Максимка не видел все эти чемоданы.

Жаль только, что ни у Ваньки, ни у её сына не складывается личная жизнь.

До небольших угодий егеря Макс доехал на попутке по разжиженной от дождей дороге. Погрузил свои мешки за кабиной водителя. Тот оказался малоразговорчивым мужиком лет тридцати пяти. Жил на вольном поселении и работал на лесоповале – перевозил срубленные деревья – хлысты.

Макс попросил высадить его чуть раньше. Несмотря на многочисленные тяжёлые сумки, решил пройтись пешком, осмотреться. Уже подходя, услышал звук бензопилы. Значит, Ванька дома. Макс усмехнулся – сделает сюрприз другану. Вспомнил про лежавшие в рюкзаке запасы алкогольных напитков и прибавил шаг.

Ванька увидел, что кто-то направляется к дому, остановился, прищурившись, стал вглядываться. Затем, скинув брезентовые рукавицы, бросился навстречу.

– Макс! Макс!

Друзья сжали друг друга в медвежьих объятиях.

– Черт, братан, сколько лет сколько зим! Ну, дай на тебя глянуть… – Ванька отстранился, смерив взглядом друга. – Ну ничего такой, возмужал, разросся.

– Да и ты ничего такой, Ванно. Не надоело тебе здесь ещё одному?

– Не, конечно, нет. Я и не один здесь. Пойдём в дом, покажу.

Максим огляделся. Дом был свежесрубленный и еще сочился свежим сосновым ароматом.

– Только не говори, что ты сам построил эти хоромы.

– Плохого ты обо мне мнения. Пока ты бегал по пустыне с калашом, я время зря не терял. Кое-чему выучился.