– Джузи, Вы говорите о воскрешении несчастного, распятого на кресте?

– Очень может быть, что произошло нечто-то похожее.

– Чудо?

– Простым смертным это могло показаться именно так. Для рождения новой религии нужен был толчок, равносильный взрыву новой звезды. Не забывай, что ессеи были вредной сектой в глазах у всех иудеев.

– Вот почему я никогда не могла понять, отчего Иисус не был востребован евреями. Огромный христианский мир, живущий за тысячи километров, почитает его и эти места святыми, а соплеменники обходят молчанием.

– Евреи молятся своему Богу и живут согласно священной Торе. Все остальное – мир иноверцев.

– Значит, ессеи верно просчитали все шаги многоходовой комбинации с Иисусом?

– Думаю, что им все удалось.

– Но ведь было немало жертв среди первых христиан, – засомневалась девушка.

– Смертники и великомученики есть в любой религии. Иногда их даже искусственно создают. Вера и жертвоприношения неразделимы. Реальная кровь, пролитая во имя мифа, делает его жизнеспособным. Именно жертва становится питательной средой в сознании верующего для закрепления религиозных воззрений на уровне инстинкта.

– И кто-то все это так удачно спланировал?

– Эти кто-то нашли таблички с тайными текстами, украденными Моисеем, и почерпнули из них технологию воздействия на человека. Думаю, результат превзошел все их ожидания.

– У них было что-то посильнее гипноза?

– Мне почему-то кажется, что ты не случайно знаешь арамейский и не расстаешься с этой книгой. Впрочем, это тема для другого разговора… Ты не принесешь мне воды? Что-то я устал. Да и пора принимать лекарства. Мое умирающее тело не может без них существовать.

Черноглазая девушка постаралась скрыть разочарование от того, что пришлось прервать беседу, и легкой походкой поспешила исполнить просьбу старика. А тот остался наедине со своими мыслями у открытого окна с чудесным видом на безмятежную бухту.

– Братья, позволю взять на себя почетное право зажечь серебряную свечу, как древний знак нашего Ордена, символизирующий отпущенное для встречи время.

– Храни, Господь, Святой Орден, – послышались в ответ негромкие голоса.

Невысокий сухопарый мужчина с пронзительно голубыми глазами и пышной копной седых волос был облачен в простую белую накидку, ниспадающую до каменных плит пола. Его безукоризненный французский звучал с легким акцентом, намекающим на жителя туманного Альбиона.

– К сожалению, магистр сейчас находится в глубоком погружении, и согласно параграфу о семинарах я взял на себя ответственность информировать высокое собрание о событии, не терпящем отлагательства.

Небольшое помещение со сводчатым потолком из серого ракушечника за отсутствием окон освещалось толстыми свечами в красивых старинных подсвечниках по стенам. У единственной двери из толстого резного дерева, окованного массивными металлическими полосками, с внешней стороны стояли два монаха в простых длинных рясах с капюшонами, скрывающими лица. Внутреннее убранство комнаты было скромным. Несколько простых скамеек, на которых сидело две дюжины человек, да стоящий перед ними небольшой столик с изящной тонкой свечой составляли незамысловатый интерьер мрачной комнаты. А ее акустика была рассчитана так, что даже очень тихая речь сидящего за небольшим столиком человека была отчетливо слышна только находящимся в центре помещения и совершенно стихала вне этого пятачка. Любопытное ухо, прислоненное к массивной двери в коридоре или стенам, не могло уловить ни единого звука изнутри. Даже монахи в капюшонах у двери не пытались напрягать слух, зная, что это бесполезно. Ни окон, ни вентиляционных отдушин не было. Эта комната умела хранить тайны.