– Может, еще по пиву?

– Нет, лично мне уже хватит,– Степан вернулся к реальности и посмотрел новыми глазами на тех людей, с кем ему, скорее всего, придется идти рука об руку по тернистым дорогам войны. Радченко Юрий. Вот он, сидит перед ним, здоровый, неповоротливый как бульдозер. С виду – лет тридцать-тридцать пять ему. Наверняка бывший борец. Говорит мало. В основном слушает и молча мотает на ус. Игорь Федотов. Этому больше двадцати не дашь. Умное, интеллигентное лицо. Телосложение среднее, стрижка ежиком и вездесущие прыщи: на лице, руках, шее – в общем везде, куда только можно дотянуться взглядом. Ну и, конечно, Женя Некрасова. Ее он успел разглядеть как следует еще раньше, в повозке. Тощая, плоская как доска девочка-подросток лет пятнадцати от роду, а быть может и того меньше. Кожа белая, веснушчатая. Яркая огненно-рыжая шевелюра и очки с круглыми стеклами в тонкой никелированной оправе. Волосы у Жени доходили до плеч и являлись самым что ни на есть демаскирующим фактором. Вот, пожалуй, и все. Разве что, возможно, добавят парочку новых людей. Специфику партизанской войны Степан знал хорошо и то, что в данном тренировочном лагере готовят именно компактные диверсионные группы, понял сразу еще по методам тренировки.

– Пойдемте в столовую.

– Так, может быть, лучше тут поужинаем?

– Я пас,– Степан с кряхтением поднялся со стула. Тело, вымученное дневными тренировками, мстило теперь ноющей болью во всех конечностях.– В столовой кормежка бесплатная, а в гаштете придется отдавать свои кровные.

– Ой, да ладно! Максимум два рубля! – Женя, казалось, не на шутку поразилась скаредности Степана. Но тот был непоколебим:

– Тут два рубля, там два рубля, и ходи потом с голой жопой. Нет уж, увольте!

Он встал из-за стола и побрел к выходу в гордом одиночестве. На самом деле скрягой Степан никаким не был – просто в голове крутилась все это время какая-то мысль, дельная до невозможности. Он хватал ее за хвост, пытался удержать, но эта зараза умудрялась ускользать вновь и вновь. Неуловимая, словно солнечный луч. Степан отчетливо понимал, что что-то упускает, точнее – упускают инструктора в своих толковых и чертовски интенсивных тренировках. А потому денежка ему еще пригодится. На что? Пока хрен его знает. Но то, что карман запас не тянет – так это точно. Сидел в столовой, жевал полевую кашу с котлетой, запивал все это дело компотом из сухофруктов, а упрямая мысль все равно не возвращалась. В конце концов плюнул и решил завтра по свободе вновь посетить информационный центр.

Когда Степан покинул столовую, на улице уже было темно. Вместе с темнотой пришла и благословенная прохлада. Он жадно вдыхал полной грудью чуть сладковатый, ароматный воздух, брел себе по аллее куда глаза глядят, да время от времени поглядывал на небо. А на небе сияли звезды. И не было среди них ни единой, которую Степан смог бы опознать.

Казарма встретила его храпом и тихими всхлипами. Кто-то из «перемещенных» плакал. Плакал о той, прошлой жизни. А может быть ему пришлись не по душе чужие звезды?

* * *

– Отделение подъем!!!

Ну вот и начался новый день. Степан мгновенно вскочил, напялил на себя гимнастерку, брюки и уже не спеша, явно рисуясь, шнуровал боты. А почему бы и нет? По времени он так и так был первым.

– Слушай мою команду! – вещал темноволосый инструктор с четырьмя звездами на погонах (ну надо же – целый капитан!). – Делаем кросс в двадцать пять километров по пересеченной местности. Налегке. Кто сойдет с дистанции – двое суток потом чистит сортир. Вопросы есть?

Вопросов не было. Был конечно один вопрос – насчет завтрака. Но, как водится, никто его озвучивать не стал. Лишь немой солдатский укор курился в воздухе над головой капитана, да где-то там, за окном, весело цвиринькала какая-то птаха. Уж ей то утренний кросс наверняка не светил!