Но это так, к слову. Попытаемся разобраться, откуда же взялось такое донкихотское обилие вариантов. Допустим – а право на такое допущение базируется не на пустом месте – что у И. Л. Солоневича имелись веские основания что-то скрывать или просто ввести в заблуждение советские органы. (Впрочем, они-то, похоже, как раз были равнодушны: что Шкурец, что Новоселки – все едино. Чекистов и точная дата рождения арестованного не слишком интересовала). Но какой был резон обманывать финскую политическую полицию? Или – эмигрантские организации? Или, например, шутить с германскими национал-социалистами? Да и власти южноамериканских государств вряд ли готовы были признать благонадежным эмигрантом человека, путающегося в собственной биографии.

В конце концов, не мог же сам Солоневич быть Иваном, не помнящим родства?!

Для начала отсортируем все версии по степени достоверности, начиная с наименьшей. И таким образом попытаемся добиться хоть какой-то ясности.

Ухановец. Все поиски в этом направлении оказались безуспешными: никаких населенных пунктов с таким названием на территории Гродненской губернии (ни прежде, ни теперь) найти не удалось. Элементарное и мало-мальски оправданное объяснение того, откуда взялся этот вариант, находится в области либо фонетики, либо орфографии, то бишь правописания. Названия Ухановец и Цехановец все-таки вполне созвучны. Если предположить, что это были не собственноручно написанные показания, а зафиксированные со слов И. Л. Солоневича, то такое искажение услышанного выглядит вполне правдоподобным. Педантичные немцы были педантами далеко не всегда.

Если же название было изначально запечатлено на бумаге по-русски (в документе, о котором говорит Чистяков, оно дается в немецкой транскрипции – Ushanovec), то тут и вовсе, что называется, к египтологам не ходи. «У» и «Ц» на письме, при полном отсутствии каллиграфических способностей, можно изобразить практически одинаково. Так что Ухановец отпадает первым.

Городня. Своеобразный намек потомкам содержится в дате рождения – дважды И. Л. указывает ее неправильно, и оба раза это 19 декабря 1891 года. Намек номер два – в самом названии населенного пункта. Дело в том, что Городня – это Гродно и есть, так назывался город до той поры, как он городом стал.

Новоселки Гродненского уезда и той же губернии. Здесь родился Лукьян Михайлович Солоневич. Это подтверждают и «Формулярный список», и справка Красноярского Управления ФСБ РФ, высланная в ответ на запрос местного отделения общества «Мемориал»19, и воспоминания Бориса Солоневича – младшего брата Ивана.

Данная версия применительно к И. Л. встречается только в документах ОГПУ 1930-х гг. По сравнению с тем же Цехановцом, Новоселки тогда имели только одно относительное преимущество в глазах советской власти – они находились на территории СССР. Цехановец же в то время, как и сейчас, располагался в Польше. Иван Солоневич, ожидавший расстрела как «руководитель контрреволюционной группы, предпринявшей попытку вооруженного перехода границы», очевидно, цеплялся за любой шанс. Главное – избежать «вышки». Для безумной чекистской системы факт рождения (более сорока лет назад) на территории современной буржуазной Польши мог трансформироваться во что угодно. А для арестованного – обернуться дополнительным обвинением в шпионаже в пользу капиталистического государства.

В любом случае – версия очень зыбкая для того, чтобы искать дополнительные аргументы для ее опровержения. Доказательная база в ее пользу этого не заслуживает.

Рудники. Это – наиболее популярный вариант с 1991 года, то есть с того самого времени, как имя Солоневича стала открывать посткоммунистическая Россия. Игорь Дьяков опубликовал в журнале «Наш современник» довольно объемное эссе