Направо и налево от меня высились громадные каменные здания монастырских корпусов, среди которых ступеньками пробегала наша дорога. Их белые стены теперь казались золотисто-розовыми от лучей солнца. В такие же чудесные цвета были окрашены роскошные олеандры и пальмы, среди которых мне пришлось идти по дороге в гостиницу. Я и поныне, как наяву, вижу эти ярко-красные цветы, казавшиеся под лучами солнца огненными.
Прошло еще несколько минут – и я очутился на фондаричке, в длинном и чистеньком коридоре монастырской гостиницы. Навстречу мне вышел любезный и деловитый гостинник, отец Паисий, тотчас же распахнувший предо мной дверь номера. Это было помещение выше всяких похвал – благодаря уюту, удобствам и чистоте, а также поистине чудесному виду, какой открывался из окон.
Помню, как, пройдя на балкончик, увитый янтарными гроздьями винограда, я долго не мог оторвать взгляда от прекрасной картины тихих вод залива Монте-Санто, омывавших находившийся справа гористый выступ полуострова Лонгос… Невыразимо чудесно светилось море, нежно зеленели рощи, покрывавшие горные склоны, уже слегка подернутые синими туманами умирающего дня. А значительно ближе, прямо перед моими глазами, целою панорамой развертывался он – наш истинно русский монастырь, являющийся по своему положению и богатству построек одним из живописнейших мест Святой Горы.
– Полюбуйтесь, – тихо прозвучал за мною голос моего любезного проводника. – Отсюда наш Целитель виден как на ладони… Вот это храм святого Митрофания, там дальше – святого Пантелеимона и церковь Покрова Матери Божией… Всего у нас до двадцати пяти больших и малых храмов. Большая наша обитель!
Я с восторгом смотрел на эту «большую обитель», сиявшую золотыми главами, и чувствовал, что глаза наполняются: так сильно было впечатление, ею производимое. Мне чудилось, что от всего того, что я видел, веяло Россией, родиной – настоящей Россией, святой Русью, той, что дорога каждому нашему изгнаннику.
– Чудесно! – вырвалось у меня. – Как хорошо у вас здесь, батюшка!
– Да, хорошо, – просто ответил монах. – Не оставляет нас, грешных, Своею милостью Царица Небесная, хотя и трудные времена переживаем. Теперь самим приходится обходиться, потому что на родине-то, сами знаете, что делается… Тяжело Афону без матери-России…
Начались южные сумерки, перешедшие скоро в мягкий, полный тишины и покоя, афонский вечер.
Изрядно утомившийся после морского путешествия и непривычных впечатлений, я улегся спать.
А утром проспал бы, вероятно, значительно дольше, если бы в слух мой не ворвался неожиданный и осторожный, но все же упорно-настойчивый звук, тотчас напомнивший о месте пребывания.
Колокольня и главный храм монастыря Святого Пантелеимона. Афон. Фото В. Кривцова.
Но вот лодка причалила к пристани святого Пантелеимонова монастыря, и нас радушно встретила группа старцев
Стучал в дверь фондаричный, отец Паисий, одновременно со стуком – обычное монашеское приветствие, так чудесно звучащее во всех православных обителях с незапамятных пор:
– Молитвами святых отец наших Господи Иисусе Христе… Боже, помилуй нас!
Я тотчас же отозвался, по-монашески «поаминил»…
Отец Паисий явился ко мне оповестить о весьма важном деле, а именно: о предстоящем визите к знаменитому игумену, отцу архимандриту Михаилу, старцу восьмидесяти двух лет, гордости не только этой славной обители, но и всего русского монашества на Афоне.
– Сначала вас просит зайти к себе отец наместник, – приветливо и любезно сообщил инок. – Пожалуйте за мною, отец наместник уже ждет.