Идейную битву с противниками, скрытыми и явными, Движению 26 июля теперь приходилось вести в неординарных условиях эмиграции, которая между тем сама по себе была достаточно организованной и эффективно действующей силой. Активность патриотических клубов была налицо: они не отказывали в приеме «новичков» в свои ряды и охотно предоставляли возможность для публичных выступлений. Но в основе их деятельности, особенно в вопросах финансирования, решающей была роль все-таки не «пролетариев», а состоятельных кубинских эмигрантов. С клубами, конечно, нужно было работать, но – заранее обрекая себя на самоизоляцию, скрываясь от въедливого постороннего глаза и не раскрывая ни своей подлинной программы, ни истинных намерений. Тем более – конечных целей.

Деятельность Движения продолжалась и на самой Кубе. Она шла по намеченной программе и делилась на три взаимосвязанных направления.

Первое, что нужно было сделать – это во что бы то ни стало сорвать назначенные на 1 ноября 1954 года выборы и вообще всю избирательную кампанию. Их политический смысл состоял отнюдь не в восстановлении в стране политических свобод и конституции 1940 года, как пытались обосновать необходимость выборов тот же Прио и аутентики. Цель диктатора – «легализовать» свой режим, став «законно» избранным президентом. А в том, что он будет «избран», у Батисты сомнений не было, ведь власть – в его руках.

Второе, на чем настаивал Фидель, – развернуть по всей стране широкую кампанию за освобождение политзаключенных. Важнейшим требованием этой кампании (причем отдельной строкой) должна была стать свобода томящихся в тюрьме на острове Пинос участников штурма Монкады.

Наконец, третье – сделать прочными и регулярными каналы связи с Мексикой, где с приездом Ньико создавалась опорная база, организационный центр революции. Причем не только для сбора и подготовки повстанцев, но и для закупки оружия и другого снаряжения, столь необходимого для перехода к принципиально новому этапу вооруженной борьбы против батистовского режима. Этому направлению придавалось особое значение, что с самого начала накладывало на Ньико особую ответственность. Она требовала специфического опыта и прекрасного знания законов конспирации. Было вполне естественным, что на самой Кубе эту работу возложили на себя героини Монкады Айде Сантамария и Мельба Эрнандес, незадолго до этого вышедшие из женской тюрьмы, в которую их посадили за участие в штурме казармы Монкада.

Регулярность, оперативность и надежность связи двух «подполий» – кубинского и мексиканского – с находящимся в тюрьме фактическим штабом революции позволяли не только обеспечивать единство действий. Шла апробация революционной тактики, в ходе которой ковалось идейно-политическое единство самого Движения 26 июля, столь необходимое ему для выполнения роли подлинного авангарда революции.

У каждого из этих направлений были как ожидаемые, так и непредвиденные сложности. Так, аутентики, а вслед за ними правые ортодоксы в своих политических программах исходили из тезиса о поддержке выборов. По их мнению, эта акция должна была «восстановить» политические свободы и тем самым увеличить шансы на амнистию политзаключенных. Это была неприкрытая политическая спекуляция. Даже если допустить, что в таких соображениях был хоть какой-то резон, они неприемлемы для авангарда, равносильны отказу от той стратегии, которая строилась на привлечении широких народных масс и формировании тем самым политической армии революции как гаранта ее победы. До сознания широких народных масс нужно было донести главное: намеченные на 1 ноября выборы есть не что иное как избирательный фарс, и их политический смысл исчерпывается «легализацией» диктаторского режима, который не перестанет быть таковым и после «законного избрания» Батисты. Кроме того, вскрытие идеологически чуждой позиции правых ортодоксов и аутентиков в вопросе о выборах было чрезвычайно важно для сохранения единства в рядах самого Движения 26 июля. Инструкции Фиделя были четкими: