Высоко эшелонированная защита системы самосохранения создает пропасть, отделяющую травмированного человека от других людей. Эту пропасть трудно преодолеть с обеих сторон. Перенесенный человеком чудовищный опыт не может быть выражен в словах и понят другими. Встреча со смертью оставляет на человеке знак, «печать смерти», пугающий людей и вызывающий у них желание дистанцироваться от его носителя. Уже нарушенное доверие к миру и к самому себе теряется все больше и больше, и нередко человек совсем утрачивает контакт с реальностью. Душа теряет целостность: нарушения затрагивают и внутреннее психическое пространство, и границы внутреннего с внешним (см.: Wirtz, Zöbeli, 1995, s. 119).
Рис. 1. Рисунок Хасана
Примечание: русский язык пациент выучил со слуха за два года пребывания в России.
Вместе с тем рисунок пациента свидетельствует и о значительном потенциале самоисцеления психики. Арттерапевтами, работавшими с сильно травмированными пациентами, отмечено, что, если человек рисует центрированные фигуры, такие как круг, сердце, яйцо, это означает, что у него актуализируются спиритуальные символы, ведущие к преодолению диссоциации, выходу за пределы выстроенных психикой бастионов (Rentsch, 1994; цит. по: Wirtz, Zöbeli, 1995).
Очень часто в аналитическом материале возникают образы, символизирующие нарушенную базовую границу.
Например, у пациентки, пришедшей в анализ в возрасте 43 лет, чья ситуация в детстве характеризовалась постоянными психопатическими вспышками у отца и жестким ограничением любых эмоциональных проявлений детей со стороны матери, одним из самых частых образов сновидений и фантазий был плачущий ребенок, сидящий в одиночестве в запертой комнате за громадной чугунной дверью. Образ существенно менялся в ходе анализа: чугунная дверь становилась тоньше, пока не превратилась в условную загородку, далее ребенок стал появляться в аналитическом пространстве – в самом кабинете, с трудом вступая в диалог. В какой-то момент появился очень яркий образ: ребенок стоит, отвернувшись, хотя дверь открыта. Наконец, он вступил в контакт и был визуализирован пациенткой: он сидел рядом с ней вместе с поддерживающим его старым мудрецом («чернокнижником»). Теперь обозначилась и самоидентичность образа: ребенок стал девочкой.
В случае, описанном Игорем Кадыровым, пациент дает впечатляющую метафору такого рода проблемы: «Я часто чувствую, что просто отрезан от этого внутреннего диалога. Как будто я нахожусь за стеклянной стеной. …Я думаю, чем толще стекло, тем меньше места остается для меня самого. Делая эти стеклянные стены более толстыми, я лишаю себя внутреннего пространства» (Кадыров, 2000, с. 53).
В подобных образах отмечается типичное соприсутствие проблемы нарушенных внутренних границ, прерванного интрапсихического диалога и сложностей контакта с внешним миром. Это специфика переживаний базовой границы, неразделимость центростремительных и центробежных психических процессов, о которой мы говорили выше. Решение этих проблем – условие целостности самовосприятия и адекватной самоидентичности. Здесь мы опять сталкиваемся с парадоксом границ. Стремление преодолеть внутреннюю границу, разделяющую сознание и бессознательное, неразрывно связано с ощущением ограничений внешней базовой границы. С точки зрения аналитической психологии, мы имеем дело с единым психическим процессом – трансцендентной функцией.
В психологии и психиатрии делались разнообразные попытки концептуализировать и исследовать психические границы. Одна из самых популярных концепций последнего времени – теория границ психики Эрнста Хартмана. В этой теории анализируется «толщина» и «плотность» психической границы – факторы, имеющие, по мнению автора, нейробиологический субстрат. Соответственно, различаются два полярных типа границ: относительно тонкие и проницаемые, с одной стороны, и относительно толстые и плотные – с другой (этим качеством характеризуются, согласно представлениям Хартмана, как внутренние, так и внешние границы). Хартман отмечает, что в психологической литературе доминирует представление о нормальности твердых и непроницаемых границ и патологичности противоположного варианта. Вместе с тем он отмечает значимые преимущества психики с тонкими границами, связанные, в первую очередь, с привычным и легким контактом с бессознательным. В исследованиях Хартмана и его коллег посредством разработанного ими опросника для определения типа границ было показано, что у женщин границы значимо тоньше, чем у мужчин, у молодых людей тоньше, чем у более взрослых, и что пациенты с тонкими границами больше ценят психотерапию и получают от нее больше пользы. Оказалось, что нарушают профессиональные границы (вступают в сексуальные отношения с пациентами) те терапевты, у которых или очень толстые границы, или, наоборот, очень тонкие: первые не могут прочувствовать терапевтические правила и ограничения, поскольку вообще нечувствительны к любым внешним границам, вторые же хорошо понимают, что делают, но не обременены состраданием к пациентам (Hartman, 1991; Hartman, et al., 2001). Очевидно, что в этой теории анализируется все та же двойственность границ, в данном случае с дифференциально-психологических позиций. Описанное Хартманом личностное качество можно с точки зрения теории морфических полей интерпретировать как индивидуальную чувствительность к полю, а в юнговских терминах – как актуализацию коллективного бессознательного (или контакт с этим уровнем психики по оси эго – Самость).