– Они не уничтожили нас тогда, сто лет назад, но и мы, в свою очередь не смогли с ними до конца справиться. Они до сих пор находят способы дурачить людей. И это почти 100 лет спустя. Неужели, тебя это совсем не беспокоит?– это была ее последняя попытка настоять на своем; она вцепилась в ладони отца, вынуждая его посмотреть ей прямо в глаза (будто ее озабоченный вид, может его разжалобить).

– Как магистр, я считаю, что они благотворно влияют на репутацию Корпорации. Людям нужно кого-то ненавидеть. К тому же, нас всегда будет больше. Мы оба это знаем. Так ведь?

Она улыбается, но я вижу, как плотно она стискивает челюсти, чтобы не дать лишнему слову выйти наружу.

– Может, ты и прав, и я зря переполошилась. После инцидента с Кейном, я во всем вижу для нас угрозу.

– Это была случайность. Парню просто повезло. Мы устранили проблему, беспокоится не о чем.

– Конечно.

Она провела тыльной стороной ладони по отцовской щеке, и уже свободная от его хвата, сделала первые шаги к выходу.

– Пойду, приведу себя в порядок. Ты придешь на ужин вечером?

– Я постараюсь.

– Готовит твоя дочь. Блюдо обещает быть фантастическим.

Отец дождался, когда она уйдет и лишь тогда обратился ко мне, но уже без той веселой улыбки, которой провожал мать.

– Где твой брат? Собрание было для всей семьи.

– В тюрьме произошел инцидент. Ему пришлось остаться.

– Что-то серьезное?

– Я бы не сказал. После двадцати лет, «защита» Армстронга, дала трещину. Он вдруг начал звать Лизи. Якобы она приходила к нему. Его вопли всполошили других заключенных. Пока надзиратели пытались его угомонить, он вырвался из камеры. Побег длился недолго, но на общем порядке все же сказался.

– Лизи? Одна из детей Кейна.

– Да.

– Похоже, визит младшего, так повлиял на него. Стоило запустить его раньше, может, чего дельного и добились бы. Кстати, ты выяснил зачем он приходил?

– Хотел знать, с кем сотрудничал Аксель. Анализ триггера по его делу совпал с экземпляром, найденным тогда в Картеле.

– И как? Получилось?

– Нет. Мы давно поняли, что Аксель был скрытным человеком, так что пора перестать наседать на Армстронга и прочих выживших. Они ничего не знают.

– Хорошо. Передай сестре, чтобы внимательней следила за производством триггеров. А то каждый, норовит влезть, куда не надо.

– Хорошо. Это все?

– Пока, да.

– Могу я тоже, задать вопрос? – он присел на один из стульев и молча кивнул в знак одобрения.

– Что ты будешь делать с пропавшими пустыми? Их все еще не нашли.

– Пустые пропадали всегда. В конце, концов, их ненавидит каждый третий, а каждый шестой желает смерти. Я бы не стал уделять этому особого внимания.

– Раньше, мы хотя бы находили тела. А сейчас…

– Считаешь, что это безликие? – в его вопросе было больше от издевки, чем от реального интереса. И я ответил ровно то, что спасло бы меня от звания параноика и идиота, и отвело бы от лишних объяснений.

– Нет. Но я не исключаю их участия.

– Безликие действуют на показ. Если бы им удалось завалить пустого, они бы не стали это утаивать. Ни к чему упускать такой шанс, продемонстрировать уязвимость власти. Лучше займись своей работой. А размышления о «заговорах» оставь матери.

– Как скажешь.

Я смог вернуться в министерство «Сшивателей» лишь два часа спустя. Какая бы суматоха не царила в главном корпусе, секторD покрывает непрерывная тишина. Многоликие, которые могли бы навести шуму, спят в капсулах под действием хлорофилла. Я бы принял их за мертвых, если бы не знал, что они живы. Бледные, обдуваемые со всех сторон газом, не сознающие «где и кто они?».

Я прошел вдоль рядов, замедляя шаг по мере приближения. Перед последней капсулой в четвертом ряду я остановился; стер, осевший на стекле пар, и потянул на себя крышку.