– Друзья, мне не хватает слов, чтобы в полной мере выразить вам свою признательность. Вы спасли меня, и если я окончу свои дни не в долговой яме или у позорного столба, то только благодаря вам. – граф помолчал, обводя глазами присутствующих. Все, похоже, рассчитывали, что Симпозиум на этом закончится, но у меня было предчувствие, что это ещё не конец. И оно не обмануло. Граф продолжил: – Но у меня к вам есть ещё одна просьба.

Мессир Рудольф фон Хагенау взмахнул рукой, и слуга отворил потайную дверь. Через секунду из неё на каталке выкатили стеклянный гроб, в котором, завёрнутая в белый саван, лежала молодая женщина. Лицо её, когда-то красивое, представляло кошмарное зрелище: к чумным язвам, проступившим ещё при жизни, добавились следы разложения плоти.

– Разрешите представить вам мою досточтимую супругу – Бригитта. – граф указал рукой на труп. – Это юное создание явилось мне наградой за все выпавшие на мою долю несчастья. Я полюбил её всем сердцем, но зло, окружившее меня гранитной стеной, не дремало: силы ада отняли её, вынули последнюю опору из кренящегося здания моей жизни. Я боролся, я делал всё возможное, приглашал лучших врачей округи, но они оказались способны только брать с меня деньги. И она ушла. Но я не желаю мириться с этим и прошу вас применить свои знания для её воскрешения.

Руки графа тряслись, он волновался, говорил сбивчиво. Возможно, он рассчитывал на понимание и сочувствие, но выражения лиц присутствующих говорили о том, что в этот раз желающих броситься на помощь графу не было. Сам я испытал острое чувство гнева, и впервые за время Симпозиума разразился тирадой:

– Прежде всего, уважаемый граф, вам не стоило обманывать нас и скрывать подлинную причину созыва Симпозиума. Хотя, я думаю, вы понимали, что укажи вы её прямо, никто бы не явился, потому что воскрешать мертвеца – безумие. Впрочем, я не раз говорил, что любовь к женщине – худший вид безумия. Это безумие профанов, ведь истинное безумие позволяет видеть то, что выше вещей, а любовь к женщине лишает даже возможности видеть сами вещи такими, каковы они есть.

– Но разве не вы вчера говорили о воссоздании растений из пепла? – Рудольф решил так просто не сдаваться.

– Действительно, теоретически такая возможность существует, – тщательно подбирая слова, произнёс Янус Баптиста. – Палингенезис действительно занимает умы адептов тайного знания. Но мне не известно, удалось ли кому-нибудь осуществить подобное с человеком.

– Ведь растение – это всё же не человек! – воскликнул Синезиус. – Хотя общий механизм на всех уровнях бытия должен быть одним и тем же, силы, которые нужно привести в движение, различаются.

Граф в отчаянии опустил голову. Затем он решительно вскинул её вверх и, вперив в сидящих учёных совершенно сумасшедший взгляд, начал кричать:

– Вы даже не хотите попытаться! Но разве эта несчастная молодая женщина заслуживает того, чтобы умереть в расцвете лет? Не ради меня, ради неё, сделайте что-нибудь!

– Я знаю, нас многие считают волшебниками, но магия – это не волшебство из крестьянских сказок… – я всё ещё надеялся образумить графа. – То, чем занимаемся мы – это наука, основанная на знании законов природы. Знание законов позволяет воздействовать на природу, но мы, её жрецы, не вправе идти против них. Ведь законы установлены абсолютным и универсальным духом, известном вам под именем Бога, и они не могут меняться в зависимости от броска костей. Если мы будем противиться воле создателя, установившего естественный ход вещей, то станут возможно такое, от чего вы первый возопиёте от ужаса.