– Потом, всё потом, – оборвал Гоша. – Скажи мне, Егор, ты позволишь помочь тебе? Поверь, я смогу это сделать.

– В чём? Или чем? Мне уже вряд ли можно помочь. Гоша, я погряз в долгах, проблемах и неприятностях, косяк – на косяке и косяком погоняет, как ты, вероятно, заметил. Да. Многие мои знакомые теперь даже избегают общения со мной. Часть из них боится, а вдруг я попрошу у них помощи, другие презирают меня за моё теперешнее положение и слабость, третьи, как стая сорок над раздавленным на дороге зайцем, готовы разорвать и заклевать меня только за то, что я мыслю не так, как они, живу не так, как они, и поступаю иначе. Я очень одинок, дружище. Но, ты знаешь, я к этому уже почти привык и рассматриваю своё внутреннее одиночество как купол надо мной, не защищающий, но отгораживающий от меня весь внешний мир. И я чертовски устал биться с мельницами, Фердинанд мой давно издох, а копья преломились, – на выдохе закончил Егор. После всего сказанного ему не стало легче.

– Это не так, то есть не совсем так. Существует много людей, которые рады бы тебе помочь, но они не могут сделать этого по ряду объективных причин и, понимая, что тебе до их слов поддержки как до лампочки, остаются в стороне, молча сопереживая тебе. Кроме того, ты же никому и ничего не рассказываешь, Егор. Ты же и сам такой! Ты же не лезешь со своим состраданием, если не в силах помочь? Ведь так? – пытаясь переубедить «пациента», произнёс Гоша. – Вспомни, сколько раз ты просил кого-нибудь помочь тебе за последнее время? Ни разу. Ты полностью разуверился в себе, в людях и в том, что всё в твоих руках. Ты пойми, то, что было в прошлом, нельзя изменить, и поэтому оно не должно тяготить тебя, забудь о нём. Что ждёт нас впереди, мы не знаем, и переживать из-за того, чего может и не произойти, смысла нет. Но сегодня, в эту самую минуту, здесь и сейчас, ты можешь сделать всё, для того чтобы твоё будущее стало похожим на твои мечты. Кто-то сказал однажды, что, если ты упал без сил и думаешь, что не можешь больше идти, подумай о том, что ты всегда, как бы там ни было, можешь сделать ещё один шаг. И вот в этом и заключается сила – сделать ещё шаг, когда чертовски устал и имеешь полное право остановиться. Беда в том, что это оправдание собственной слабости и бездействию убедительно прозвучит только для тебя, весь остальной мир, на секунду остановившись, рванёт дальше, оставив тебе возможность жалеть себя и убеждать окружающих в том, что ты дрался как зверь, но силы были не равны. Ты не одинок! – продолжал он, захлёбываясь вдыхаемым воздухом, пытаясь достучаться до Егора, не теряя надежды. – Хочешь, я докажу тебе это прямо сейчас? Решайся, Егор! Ну же! – широко раскрыв глаза, с улыбкой настаивал гость. – Что ты теряешь? Не бойся, я буду рядом, и мы всё сможем. Вместе…

Минутная пауза.

За окном было слышно, как усиливался холодный октябрьский дождь. Ветер гулял по улице, то затихая, то порывами с силой ударяя в окна, заставлял судорожно вздрагивать красочные чердачные витражи.

Осень.

Медленно опустив руку в карман брюк, Егор достал из него телефон и, держа его перед собой, уверенно произнёс: «Погнали!» – нажав на одну из кнопок и крепко закрыв при этом глаза.

Через мгновение, слегка приоткрыв левый глаз, он обнаружил, что по-прежнему стоит в центре гостиной, а напротив сидит его собеседник, прикрывая лицо ладонью, за которой сияла наглая и довольная улыбка.

Разведя руки в стороны и уставившись на него, Егор возмущённо произнёс:

– И что? Я нажал не ту кнопку? Что ты ржёшь? – обиженно и понимая, что момент пронзительного порыва ушёл.