Дождь усиливался. Подхватываемый пронизывающими порывами, он больно стегал мостовую, голые деревья пустых аллей и двух людей, окружённых темнотой, время от времени разрываемой вспышками света. Пауза затягивалась. Молодые люди продолжали стоять друг против друга, не предпринимая никаких новых действий.

Если бы кто-то увидел это со стороны, то он непременно бы заметил, что перед ним два абсолютно одинаковых человека – мужчины лет сорока. Спортивное телосложение обоих выдают чёрные приталенные пальто, синие джинсы и ботинки со шнурками, шнурок правого ботинка, кстати сказать, у обоих почему-то был развязан и потому плавал, как грязный мокрый червяк, в лужице. Коротко, по-мальчишески постриженные светло-русые волосы с частыми вкраплениями седины, немного худощавые лица с грустными выцветшими глазами. На плечах у обоих висели сумки от ноутбука. Словом, два сапога пара, или яблоко от яблони, или… нет… что там ещё говорят в таких случаях? Словно в зеркальном отражении друг для друга, они просто стояли и молчали.

Надо сказать, что даже самые однояйцовые близнецы из всех однояйцовых близнецов не бывают так похожи, как эти двое. Их отличал только рисунок дождя на лицах, хотя и капли, скатываясь по ним, находили одни и те же ложбинки и трещинки. Абсолютная идентичность назло матушке природе.

Кто знает, что творилось в обоих головах и душах в тот момент, в момент, когда над ними нависло это необъяснимое, неизведанное, паранормальное наконец. Как вообще человеческое сознание может себя повести при встрече с непостижимыми вещами, такими, например, как край Вселенной, или что там после смерти?

«Сумасшествие! Дурдом! Вот тебе, пожалуйста, и дешёвые антидепрессанты», – произнёс вдруг Егор, осматриваясь блуждающим взглядом вокруг себя и не веря, что всё это происходит с ним. Происходит здесь и сейчас. Он, конечно, понимал, что, возможно, его движения со стороны выглядели очень комично, что в свою очередь заметно веселило его собеседника, остававшегося невозмутимым и непринуждённым в своих эмоциях. Но Егору-то становилось всё больше не до смеха.

– Может, пройдём в дом? – уверенно произнёс гость, показывая большим пальцем правой руки через плечо, в сторону входной двери, правой рукой поправляя воротник, как бы показывая, что на улице не май и далеко не бабье лето.

– Нет, там моя семья, – испугавшись прорвавших тишину задумчивости слов, чуть ли не закричал Егор.

– Их нет дома, – уверенно произнёс «пришелец».

– То есть как нет? – встревоженно спросил Егор, подойдя к окну, через которое был виден свет в небольшой прихожей, и заглянул в него. Сквозь слегка запотевшие стекла было видно, что в помещении никого нет, да и в остальных окнах дома не было даже намёка на присутствие жильцов. Особняк был пуст, как скорлупа только что выпитого сырого яйца…

– Я отвёз их к родителям.

– А-а-а!? – протяжно и вопросительно начал было хозяин особняка, но был перебит самим собой, стоявшим напротив.

– На машине, – предугадав вопрос, весело отвечал он, кивнув в сторону стоявшей во дворе развалюхи. Старенький Volkswagen мирно покоился возле забора, будто бы сжавшийся от холода и свернувшийся калачом старый дворовый пес.

– Так она же…

– Работает! – дружелюбно ответил близнец, вытянув вперёд ладони, как бы показывая: «вот, мол, они, золотые ручки».

– А-а-а?

– Может, уже пройдём в дом? Холодно.

– Да, да, пошли, – окончательно потеряв цепочку событий и остатки уверенности, тихо произнёс Егор ему в ответ. Чувствовал он себя, конечно, в этот момент тем ещё героем. Направляясь по ступеням к тяжёлой, ручной работы сосновой двери с причудливым резным узором по её периметру, Егор то и дело оглядывался назад, растерянным взглядом приглашая необычного гостя следовать за собой.