– Метка – это просто благословение богов, знак, что наш союз может быть плодородным, – сказал Сэпий и смущенно опустил голову. – У тебя уникальные способности. В нашем мире уже несколько тысяч лет не рождалось мага жизни. Твои силы могут действовать только на живых существ: лечить или убивать.

– Скажи, если я научусь, то смогу защищать гнездо от инсектоидов?

– Когда ты научишься, то сможешь защитить в первую очередь себя. Придет время, и тебе придется вернуться к людям. Судя по тому, как они с тобой обошлись, эти умения тебе пригодятся. И помни: гнездо будет за тебя драться как никогда и ни за кого другого.

– Сэпий, ты хочешь меня выгнать после того, как я выполню свою миссию?

– Нет. Наше гнездо всегда будет твоим домом, но тебе лучше жить с людьми. Найти свою любовь, родить человеческих детей. Это нужно любой женщине, – успокаивающе сказал арахнид и несмело погладил меня по щеке.

– Мне это не нужно. Люди меня предали, отказались. Простого шрама хватило, чтобы близкие люди стали меня презирать и сторониться. Родная мать без раздумий отдала меня в больницу для умалишенных. Думаешь, после того, как я узнала об их подлости, меня тянет вернуться в тот мир? Здесь я ни разу не вспомнила о родных. Думаю, они тоже по мне не скучают. Ты ведь не прогонишь меня? Позволишь остаться твоей Аллаидой? – от страха потерять тех, кто стал мне так дорог, я начала повышать голос. Сэпий странно на меня посмотрел, потом обнял и начал укачивать, как ребенка, поглаживая по волосам.

– Успокойся Алла, я тебя никогда не выгоню и буду с тобой, сколько смогу, – сказал арахнид, продолжая утешать.

А я впервые за десять лет разрыдалась, как ребенок. Нет, изредка я плакала от боли или обиды, но не отпускала этот страх и пустоту, что поселились во мне в тот день, когда я поняла, что больше не нужна. А сейчас я их больше не держала, и они стали постепенно уходить. Вспомнив, что арахнид не переносит женских истерик, я постаралась поскорее взять себя в руки.

– Прости меня, Сэпий, я знаю, что ты не переносишь слез. Я умоюсь, и все пройдет, – лепетала я.

Арахнид сам осторожно вытер мокрые следы с моих щек и аккуратно опустил меня на подушки.

– Ты – не они. От тебя я готов принять все что угодно, даже истерику, – с улыбкой сказал он, отодвигаясь от постели, чтобы Диззи мог приблизиться с переносным столиком, полным горячей еды.

Я с удовольствием выпила бульон и даже съела половину булочки, но после второго глотка травяного отвара провалилась в спокойный сон.

Следующим утром я чувствовала себя как никогда прекрасно. Я бодро подскочила, подарила удивленному Сэпию улыбку, потрепала по мохнатой голове тень и отправилась в ванную комнату.

Там я не торопилась: обстоятельно вымывшись в горячей воде, долго расчесывала свои непослушные рыжие пряди, пока они не заблестели, и сделала то, чего обычно стараюсь не делать, – посмотрела в зеркало.

От удивления я, как рыба, открывала и закрывала рот, не произнося ни звука. На моем лице не было ни огромного шрама, рассекающего кожу уродливыми багровыми жгутами, ни покалеченного глаза, а из зеркала удивленно смотрела изящная молодая девушка с большими карими очами и светлым миловидным лицом.

Не веря отражению, я принялась трогать свое лицо в попытке обнаружить противные шероховатости, но их не было. Тогда я поскорее оделась и поспешила к Сэпию. Он ведь говорил, что сможет их убрать. Наверное, это он постарался, пока я спала.

Но как только я подошла к двери, то услышала, как Диззи что-то выговаривает гнездовому.

– Почему ты ей не рассказал? Она к тебе привязана, девочке будет очень больно, – проскрипел паучок.