– Миссис Хелмсли сказала мне, что Брэдли Винтербрук уже три раза нанес визит Ребекке. Три! Попомни мои слова: к концу марта ее уже сосватают. Если бы ты только намекнула Эшли Эллису, он бы примчался мигом. Ты бы уже была помолвлена!

Лицо Луизы сделалось каменным. Сама миссис Айкен была самой красивой дебютанткой того далекого, 1856 года; слава о ее светлых кудряшках, голубых глазах и безупречной, жемчужного оттенка коже шла по всем низинам Южной Каролины. Теперь цвет и краса ее юности увяли и поблекли, оставив после себя тусклую, невыразимо печальную тень, словно роза, чьи лепестки унес ветер. Луиза унаследовала ее внешность, о чем последняя нередко упоминала, когда Луиза надевала наряды «неподходящих», по мнению миссис Айкен, цветов.

В свои семнадцать Луиза уже неплохо знала, чего хочет, и материнская критика ее раздражала. Луиза согласилась сопровождать матушку в город по одной лишь причине: письмо редактору, заткнутое за корсаж; письмо, которое Луизе нужно было отправить без ведома матери.

Луиза вернулась мыслями к разговору.

– Мама, у семьи Эллисов из владений одни солончаки. Я не хочу жить на солончаках!

Это было проще, чем объяснять, что у Эшли Эллиса неприятно торчат зубы и что он слишком любит хватать служанок за разные части тела. Чего ей не хватало, так это мужа, у которого будет по младенцу от каждой черной девки в округе.

– Ладно. А что насчет Эверетта Хейса? На рождественском котильоне он протанцевал с тобой целых два раза. И уже спросил у отца разрешения ухаживать за тобой.

– Правда?!

Луиза замолчала, погрузившись в воспоминания об Эверетте. Несколькими годами старше Луизы и самый завидный жених графства Чэтем. К тому же хорош собой: темные волнистые волосы, синие глаза и бледная кожа, хранящая поцелуи солнца. Он не просто дважды пригласил Луизу на танец, он попросил ее выйти наружу выпить по стакану пунша… И когда они остались одни, сказал ей, что она – самая прекрасная девушка на балу. От восхищения, что отражалось в его глазах, ее сердце отрастило крылья.

Разумеется, он не стал ее целовать. Это было бы слишком бесцеремонно. Даже если бы она могла с определенной уверенностью утверждать, что поцелует его в ответ.

Однако все эти любезности не помешали ему танцевать с Софи Паркер, о чем Луиза безуспешно пыталась позабыть. Она втайне лелеяла надежду, что увидит Эверетта снова. С другой стороны, она понимала причины его отсутствия: путешествовать было небезопасно. Эверетт, единственный сын кораблестроительного магната, был отрадой семьи, и поэтому естественно, что его старались держать внутри городских стен. Горожане, боясь мертвецов, редко рисковали выезжать за пределы поселения.

Пони со скрипом остановилось. Луиза нащупала дверную ручку, ее матушка вскрикнула в испуге:

– Почему мы остановились?

Раскрылось окошко между кабиной машиниста и пассажирским отделением. В проеме появилось черное лицо: Герман, семейный кучер.

– Впереди на дороге свора шаркальцев, мэм. Жду, пока разойдутся.

– А если их протаранить? – дрожащим голосом вопросила миссис Айкен.

Живые мертвецы напоминали ей о тяготах и испытаниях военного времени, а также о неудавшейся попытке южных штатов выйти из Союза. Луизиной маме не нравилось думать о таких вещах. Военные годы сильно ударили по семье: брат миссис Айкен Луи, в честь которого назвали Луизу, превратился в дикого безумного зверя.

Герман покачал головой:

– Их слишком много. Колеса поломаем, если наедем на них. Простите, мисс Алисия. Может, нам повезет и они уйдут с дороги.

Он закрыл окошко, заканчивая разговор.

Миссис Эйкен, раскрасневшись, теребила пуговки на перчатках.