Чарли, подобно брату, ненавидел смиренное христианство, которое исповедовал их родитель. Но, в отличие от Уилки, он не выступал против ее институционной части, предпочитал «критику на кухне». Старший сын в письмах к матери делился своим беспокойством относительно «строгого самоотречения Чарли в вопросах поста и соблюдением дисциплины согласно церковному календарю… тогда как он все еще пытается сбросить остатки убеждений, доставшихся ему от отца». Эта неуверенность в религиозных вопросах и двойственность взглядов отразилась в творчестве Чарльза. На картине «Размышления о монастыре», представленной на скандальной выставке, автор изобразил молодую монахиню в саду с необыкновенно изысканными и фантастически гипертрофированными цветами. Монахиня была написана в традиции прерафаэлитов, а Чарли мечтал стать одним из членов этого братства поэтов и художников.

Чарльз Олстон Коллинз на ступеньках дома Диккенсов

Нельзя сказать, что нам сегодня хорошо понятны взгляды на христианство и религию в целом самого Уилки Коллинза, который в своих сочинениях удивительно мало говорил об этом, явно недостаточно, чтобы можно было сделать однозначный вывод. Вместе с тем, ряд биографических и литературных исследований не позволяют заявить, что писатель не был агностиком9. Да, он не верил в загробную жизнь, крайне редко посещал церковь и вел образ жизни, который не одобряли христиане, но при этом в «Лунном камне» мы постоянно встречаем краткие оценки состояния религии в Англии, а в более позднем романе «Опавшие листья» содержится следующий пассаж:

«Мы находим наше христианство в духе Нового Завета, а не в букве. <…> Почитать Бога и любить своего ближнего как самого себя: если бы у нас были только эти две заповеди, чтобы руководить нами, этого должно быть достаточно. Весь сборник учений (как их называют) мы отвергаем сразу, даже не останавливаясь, чтобы обсудить их. Мы применяем к ним критерий, предложенный самим Христом: по плодам их узнаете их. Плодами Доктрин в прошлом были испанская инквизиция, резня в ночь святого Варфоломея и Тридцатилетняя война, а в настоящее время плоды раздора, фанатизма и противостояния полезным реформам. Долой Доктрины! В интересах христианства покончим с ними! Мы должны любить своих врагов: мы должны прощать раны; мы должны помогать нуждающимся; мы должны быть сострадательными и вежливыми, не торопиться судить других, стыдиться себя. Это учение не ведет к пыткам, убийствам и войнам, зависти, ненависти и злобе…» Сегодня подобное воззвание напоминает образчик проповеди пастора. А вспомните, как Коллинз высмеивал доморощенных проповедников, идеологов христианства вроде Мисс Клэк.

Еще более откровенные признания относительно религии можно встретить в письмах беллетриста к его другу Эдварду Ф. С. Пиготту, который в 1851 году стал владельцем свободомыслящей газеты «Лидер». В посланиях, датированных февралем 1852 года, Уилки довольно пространно выражает согласие с позицией «Лидера» в вопросах литературы и политики, «и в целом социальных вопросах», но высказывает опасения относительно резких публикаций на религиозные темы. Писатель полагает, что в данном случае не может быть «равной свободы высказываний». Во втором письме он поясняет свою мысль, возражая против смешения светских и духовных практик, школ, институций и всего прочего. Как вы видите, взгляды Коллинза на религию были скорее запутанными, а представленные им «доктрины» находились где-то посредине между христианством и агностицизмом. Уилки с трудом формулировал свою позицию, а его личная жизнь никак не отвечала собственным религиозным взглядам. Очевидно, что Чарли был ведомым человеком, большая часть представлений которого оказалась заимствованной из религиозных доктрин отца – английского живописца-пейзажиста Уильяма Коллинза, хотя и подверглась некоторому переосмыслению под влиянием старшего брата.